Волчий мох

Вскоре Лукерья перестала икать и стонать. Она то закрывала глаза, то отрешённо оглядывалась вокруг.

– Лушка, скажи, что стряслось-то? – не теряя надежды, спросил Демьян. Но тут же, видя безучастное состояние бабы, задал другой вопрос: – Ты признаёшь меня?

– Мне кажется, она сейчас и детей родных не признает, – ответил за неё мужик с краю деревни. – Надобно Асташонка порасспросить… Он из урочища, кажись, вместе с ними вылетел, да у самой околицы спятившая Лушка и спихнула хлопца с саней. Как бы с ногой худо не было… Вон, еле ковыляет…

Все настороженно обернулись в сторону сильно хромающего хлопца. К страху березовчан вдруг с облегчением начала прибавляться и некоторая враждебность. Зная Ефимку Асташова как отъявленного бедокура, некоторым односельчанам, «пострадавшим» от его проделок, сейчас точно было бы в радость, чтоб виновником этого чудовищного преступления оказался именно он…

Глава 2

Ефимка Асташов хоть и имел за плечами всего лишь чуть более семнадцати годков, но на его долю выпало столько испытаний и лишений, что и на семерых хватило бы. Несколько лет назад он и ещё двое младших детишек сполна познали всю тягость безотцовщины. А такое познание всегда тащит за собой и закадычных друзей своих – голод и нищету.

После смерти батьки на ещё неокрепшие плечи Ефимки по старшинству легло недетское бремя заботы о семье. Но не ныл и не жаловался хлопец выпавшему жребию, а вместе с матерью безропотно тянул лямку «крестьянского счастья». Ефимка старался, жилы рвал и с упрямым остервенением хватался за любую работу. Благо на мельнице в последнее время пришёлся ко двору, и мельник Домаш Евсеич сейчас был крайне доволен смышлёным работником.

У Ефимки была заветная мечта – стать небедным. Но не так-то просто выбиться в люди! По крестьянским меркам выбиться в люди – это стать самое малое хозяином средней руки. Сокровенная цель придавала Ефимке силы и упорства, и он крепился. А вот мать, похоже, надломилась. И сыну часто до отчаяния было горько за её тихие слёзы по ночам…

Настя, мать Ефимки, была из рода Чигирей, и сейчас она с радостным волнением отмечала, что сын как внутренне, так и внешне всё больше походил на их Чигирёвскую породу. Бывало, наблюдая за Ефимкой, она часто сравнивала его с Прохором в юности: и черты лица, словно у благородного шляхтича, и ростом и статью бог не обидел. Эх, вот только крайне беден парубок! Но зато глаза! Ясные синие глаза – несомненно, Чигиревские – так и притягивали к себе надёжностью. И взгляд этих васильковых глаз красноречиво говорил: от этого хлопца многого можно ожидать, но только не подлости. Это Настю, конечно, радовало, но и тревоге хватало места в материнском сердце: сын всегда был готов на отчаянный поступок, на который далеко не каждый может решиться. А ведь по молодости ухарской легко и дров наломать. Смелости-то у Ефимки не занимать, да и лихой удали не меньше, поэтому и верховодил он берёзовскими подростками. Верховодил да зачастую и проказничал вместе с дружками. Но к шалостям хлопца большинство односельчан относились с немалой снисходительностью, списывая всё на молодость. Сами ведь когда-то были такими.

Возможно, в бесшабашном озорстве Ефимка находил какую-то отдушину от беспросветных недетских забот, а порою и просто каторжного труда. Или, может быть, в проделках ему хотелось развеять наполнявшие его чувства отчаяния и горечи? Этого никто не знал…

И вот сейчас стоял этот парнишка перед толпою и робел как нашкодившее дитя. Отчаянная натура Ефимки была немало смущена от прикованных к нему десятков пытливых глаз, настороженных и почему-то как никогда недружелюбных. Это выглядело очень странно! У хлопца из головы не выходили обрывки жутких картин недавно увиденного, а тут ещё эти угрюмые взгляды односельчан!

«Чего это они все так набычились?! Вроде ж ничего не утворил! Лучше бы Буслаям помогли!» – мелькали досадные мысли, и Ефимка в смятении приостановился. О том, какие сейчас предположения ворочались в головах односельчан, ему и в кошмарном сне не могло бы присниться!

Установилось тягостное выжидающее безмолвие. Лишь две пожилые бабы продолжали суетиться возле Лукерьи. Истрепанной дерюгой они накрыли мёртвого Буслая, вернее, его верхнюю часть: спину и изувеченную голову. Перевернуть несчастного и взглянуть на лицо никто так и не решился.

Ефимка Асташов продолжал стоять поодаль, недоумённо хлопая глазами.

– Ну чего там застыл? Подь сюда скорее, не заставляй народ ждать, – властно произнёс Демьян.

Хлопец с опаской тронулся с места и, неуверенно сделав несколько шагов, опять замер.

– Ну, чего топчешься там? Иль возомнил, что не ты, а мы всем миром к тебе должны бежать? – распалялся Демьян, никогда не упускавший случая унизить бедняка. – Голота голотой, а всё туда же: упрашивай его…

– Зря ты так, Демьян, – тихо попробовал было вступиться за хлопца один из мужиков. – Все мы в такой шкуре бедняков… А хлопец тоже, видать, страху натерпелся… Глянь-ка, у него и впрямь душа не на месте.