Волчий Рубин

Повторением кошмарного сна показался Бьянке пыточный застенок инквизиции. Там ничего не изменилось, как будто не было промежутка в эту ночь, показавшуюся ей целой жизнью. Отец Гаэтано с бесстрастным лицом смотрел куда-то мимо неё, повторяя уже знакомые девушке стандартные формулы:

— Подпиши признание, Бьянка из Рима, — голос едва заметно вздрогнул. — Не вынуждай меня продолжать пытку.

Девушка обречённо оглянулась, ища выход из крепких сетей судьбы, наткнулась на остановившийся взгляд инквизитора. И едва слышно сказала:

— В доносе не всё правда, лишь отчасти. Я расскажу всё, как было, святой отец. Но только вам.

В нарушение всех установленных процедур отец Гаэтано допрашивал обвиняемую наедине, в своём кабинете. Бьянка говорила очень тихо, не глядя в глаза инквизитора, перебирая пальцами край широкого рукава.

— Сколько я себя помню, с самого детства, я не ходила в церковь. Матушка вечерами рассказывала мне легенды о старых временах, о богах, которые ныне забыты. Пару раз она водила меня в лес, к разрушенному капищу. Там она впервые показала мне, как колдуют. Мне по наследству достался сильный магический дар. К сожалению, матушка слишком рано умерла, не успев научить меня всему, что знала сама. Я не крещёная, но я никогда не была врагом церкви. Не оскорбляла святынь и не губила невинных, как написано здесь, — она коротко прикоснулась к злосчастному протоколу, уже истрёпанному по краям. — Последние несколько лет я лечила людей, помогала роженицам, гадала на будущее… Наверное, у вас в инквизиции это и называется быть ведьмой, — девушка наконец подняла глаза на следователя. — Но я ведь приносила пользу и радость. Разве это плохо?

— От Сатаны не может исходить добро, даже если нам, слабым людям, кажется, что это так. Ведьма может вылечить тело, но при этом принимающий её помощь губит свою бессмертную душу. Ты говоришь, что не желала никому зла, но это значит лишь то, что Дьявол руководит тобой вслепую. Он играет на твоём желании лечить больных, но какую цену он за это потребует? Бьянка, ещё не поздно отвергнуть сатанинские подарки и вернуться в лоно Святой Матери Церкви. — Гаэтано перекрестился, повернувшись к висящему на стене распятию.

На глаза Бьянки навернулись слёзы:

— Как я могу подписать обвинение, если в нём столько лжи, Гаэтано?

Инквизитор прошёлся из угла в угол, потом выдвинул ящик стола, достал несколько чистых листов бумаги, подвинул к девушке письменный прибор.