Волчина позорный

— Ты, поганец, детский дом ограбил и Володя Марецкий, лейтенант молодой, не смог следствию обосновать тяжесть и мерзость преступления. И дали тебе всего три года, козлу. Жаль, что не мне твоё дело сунули тогда. Сейф ты у директора подломил. Дети — сироты. Директор им собирал деньги на новогодний утренник. Новые костюмчики и платья хотел детдом купить в подарок девочкам и мальчикам сиротам. Все воспитатели за эти деньги на уборочной отпахали по очереди сезон на элеваторе. Зерно тётки молодые — красивые буртовали деревянными здоровыми лопатами. И директор с ними одинаково вкалывал. А ты все деньги тиснул и три клифта себе выходных в индпошиве сшил из бостона. Остальное пропил с кентами. Дети без радости остались, без подарков. Зато ты, сука, лоснился от жира. Жрал деликатесы в кабаках, коньяком запивал. Ладно. Похлебаешь баланды десять лет — понт твой сойдёт, а «тубик» тебя догонит.

Он пошел в купе и сел к окну.

— Чаю вам принести? — подошла проводница Неля.

— Давай, — кивнул Шура. — Без сахара только.

Скоро ему принесли в белой картонной папке не только объяснительные и отчет о задержании, но и благодарность от пассажиров в письменном виде с подписями на четыре листа. А ещё через два часа он сдал бандитов в изолятор временного содержания и поехал домой. Время шло к полуночи. Семья спала. Он выпил бутылку холодного кефира и, чтобы не будить Зину, лёг в зале на диване.

Утром командиру доложил, что поганцы обезврежены и сидят в шестом изоляторе. И что он, если хочет, может их допросить. Снизу позвонил дежурный.

— На Маловича записывать задержание двух вооруженных бандитов в одиночку? А то на бумаге фамилию не правильно написали — Милович, майор.

— Да, на Маловича, конечно. Кто ещё двоих ухарей с «пушками» голыми руками возьмёт!? — сказал командир. И переключился на Шуру. — Ты с этого дня по двадцать девятое сентября занимайся только вычислением стрелка через дверь. Никаких дел кроме поимки убийцы картечью через дверь. Больше от него трупов быть не должно. Это приказ. Понял.

— Так точно! — откозырял Малович. — Не должно и не будет. Разрешите приступать?!

— Давай, Шура. Давай, дорогой, — командир крепко пожал ему руку. — Тут если не ты, то уже никто больше. Удачи!

Майор вышел из кабинета и сел на подоконник. Здесь ему всегда хорошо и плодотворно думалось. Как ни кощунственно и прискорбно, но эти два последних трупа вчерашних подтянули Александра Павловича к нужной мысли. Её надо было только проанализировать правильно и рассчитать, что делать дальше. Оба вчера погибших кого-то чему-то учили. Один пению в хоре, второй был директором станции юных техников и явно преподавал там в какой-нибудь секции. Авиамоделистов или радиолюбителей. Надо было проверить. Шура перебрал предыдущих убитых. Учитель физики Головко. Тренер по боксу Лыков. Все давали знания ученикам. То есть учили.

Ветеринар Закревский тоже вполне мог попутно преподавать в Кустанайском ветеринарно-зоотехническом техникуме. Проверить не сложно. Только кассирша Конюхова Настя из этой общности выпадала. Но, возможно в школе она училась с будущим убийцей. Получалось так, что расстреливал маньяк только тех, у кого чему-то учился или сидел на уроках в одном классе. С Настей, например. Значит и в сентябре у него тоже намечены две жертвы из сферы какого-то обучения. Надо только понять — почему он приговорил именно тех, кто давал ему знания из самых разных направлений деятельности. Учителям обычно благодарны все. Вспоминают, звонят, приходят, открытки шлют на праздники. Цветы и подарки приносят в день рождения или на день Учителя. Странно.

Шура спрыгнул с подоконника, поболтал во дворе с караульными сержантами, завел мотоцикл и поехал в ветеринарный техникум. Директор, к счастью, сидел в своём кабинете. Шура поздоровался и рассказал зачем пришел.

— Иван Иванович Закревский очень уважаемым человеком был, — директор печально поглядел в окно. — Он и в совхозе считался мастером в своём деле, и у нас вёл часы по основам ветеринарии на первом курсе очень толково. Семь лет у нас успешно преподавал три раза в неделю. И ведь живёт за городом, а ездил в техникум без пропусков и опозданий.

— Вы кого-нибудь отчисляли за неуспеваемость или по другим причинам с первых курсов за последние годы? Ну, лет за пять? — спросил Шура.

— А у завуча нашего есть архив всех отчисленных. Да не за пять лет, а, по-моему, за десять, — директор нажал на столе кнопку и тут же дверь открыла секретарша. — Николая Васильевича пригласи. Пусть возьмёт два журнала с именами отчисленных студентов.

Завуч принёс не два, а три журнала. Там кроме фамилий отчисленных была описана причина и вклеена «объяснительная» от отчисленного. В ней он докладывал, что с решением дирекции согласен, что претензий к руководству и преподавателям техникума не имеет.

Этот год не берём, — Шура достал блокнот. — Давайте шестьдесят девятый.