Волчина позорный

— Перечень вещей — прямо как прейскурант товаров в универмаге, — хмыкнул Малович. — Одних перстней с камнями полудрагоценными и драгоценными — восемнадцать. Кулонов золотых с хризолитом, опалом, рубином, бирюзой и сердоликом по два экземпляра. Цепочек золотых с медальонами и коваными крестиками — двадцать три. Шкатулки малахитовые. Сколько там? Четыре. Обычные золотые перстни с печаткой — одиннадцать. Серьги с изумрудом и бриллиантами — двенадцать пар. Бусы из жемчуга — шесть. Из агата — три. Четыре рубиновых. Да… Не бедно…Но это она явно не носила. Это золотой запас. Маленький островок сокровищ. Случись черный день — жить было бы на что. Хорошо жить, не перебиваться с сухарей на плохой грузинский чай. Фигурки животных из бивня слонового — двадцать две. Три золотых портсигара. Денег было в бельевом шкафу одиннадцать тысяч. Унёс. Так… Ну, ещё три хрустальные вазы и рюмки на подносе из богемского стекла. А это зачем брать? Фотоаппарат «Зенит- Е»? Она, значит, заведующей «горкоопторга» работала? Ну, там не сложно «левые» деньги делать. Да с такой должностью. Но, надо сказать, приворовывала покойница без особого стеснения и тормозов. Чем он её убил? Что тебе криминалисты нашли?

— Ножиком кухонным, — Зимин поморщился. — Видишь сколько по всей квартире кровищи? А ножик в мусорное ведро бросил. Неопытный убийца, сразу ясно. И пальцы на ноже отпечатались в крови, и засохли как слепки готовые. Она ещё живая была, когда он убежал. Вон та соседка рассказала. Нина Петровна, подойдите, пожалуйста.

Приблизилась, держа скрещенные руки на животе, дама в бигуди и тонком домашнем халате. Ровесница убитой. На работу она уже опоздала и потому бродила по комнатам с печальным лицом.

— Я к ней в половине девятого пошла позвонить по телефону на работу. Своего нет у меня пока. К ней всегда хожу. Я проспала и хотела начальнице сказать, что чуток задержусь. Электрика, мол, жду. Она всегда на час раньше приходит. Звоню в дверной звонок и слышу как Валька в зале стонет и плачет. Плачет навзрыд и стонет от боли явно. Я тогда сильно стучать в дверь начала. Слышу — голос она подаёт снизу. От пола. Потом поняла, что Валя ползла. Добралась до двери, английский замок изнутри без ключа открывается. Дотянулась, открыла. Гляжу — она вся в крови. С головы до ног.

— Артур меня зарезал, — прохрипела.

— За что? — я пыталась её поднять. Не смогла. Побежала к телефону. «Скорую» вызвала. Ну, минут десять до них дозванивалась. Прибежала к Валентине, а она уже мёртвая. Я знаю, что если померла сама или кто помог, всё равно трогать нельзя. Вернулась и в милицию позвонила. Вот всё.

— Кто телефон сестры её знает? — крикнул Малович.

— Чего ты, Шура? — удивился следователь Зимин. — Как у следователя может не быть телефонов родственников? Вот рабочий. Вот домашний. Сестра младшая Лариса Репнина, тридцать четыре года, не замужем. Проживает с родителями на Московской тридцать семь, квартира девятнадцатая. Родители уже, кстати, были до тебя. Матери сразу плохо стало и сосед снизу увёз их в больницу.

Малович дозвонился до Ларисы на работу. В универмаг. Она заведующей отделом женского белья трудилась. Старшая сестра, видно, устроила. Должность прибыльная. Дефицит сможешь доставать — много будет и денег и нужных знакомств.

— Их общая фотография есть? — спросил Шура сестру убитой. — Это майор Малович. Уголовный розыск. Мне надо преступника в лицо знать.

— На тумбочке в спальне стоит одна на салфетке в рамке. А под салфеткой ещё три. Сразу найдёте. Вы знаете, товарищ майор, я чувствовала, что их отношения плохо кончатся. Я даже конкретно ей сказала: — Не показывай дорогих вещей ему. Он мне не нравится. Глаза очень уж ласковые и добрые. Но видно, как он старается их такими делать. А губы тонкие и короткие. Злой и хитрый. И смеётся неприятно. Так вот примерно: «Ехех-хех-ех!». Мужики настоящие так не смеются, как девчушки из десятого класса. Спрячь, говорю, всё подальше или нам в квартиру отнеси. Мне эти кулоны да перстни до лампочки. А маме с отцом подавно. Украдет он их. Посмотришь. Вот зачем он мне паспорт свой показывал? Тебе, понятно — для убедительности. А мне на кой фиг?

— Тем более, товарищ майор, что открыл только первую страничку. А ту, где штамп о браке, разводе или судимости — не показал, — Лариса мотнула головой и глаза прикрыла. — И ту страницу, где прописка, не открыл. Короче, бабник он отпетый. Причём не простой. И паспорт у него не настоящий. Так мне показалось. Фотография его, а вот печать на другой фотке стояла. Потому, что на белом уголке аккуратно, правда, но ручкой круг дорисован. И так размыта тушь немного на странице, будто паспорт в воду падал.

— Спасибо Лариса, — Шура сказал искренне. — Вы мне очень помогли.