Волчина позорный

— Ну, Кудряшова кто убил конкретно? А Иванова? Не кто просил «кума» дать убийцу, а убивал конкретно кто? — разозлился Малович и приподнял за воротник Русанова над диваном. — Можешь узнать сам у «кума»?

— Ну, только когда приедем в Кустанай, — опустил глаза бухгалтер. — По телефону не будет он об этом… Ты лучше скажи, что со мной собрался сделать.

Шура ходил по комнатам и медленно объяснял.

— УВД, не я, подаст на тебя в суд за ложный на меня донос. За фотомонтаж глупый и плохо сработанный. Вы его в обком отдать не успели. Но в УВД ведь принесли, в Государственную организацию и пропустили через канцелярию клевету на сотрудника. Чтобы к генералу точно попал. Ложный донос, Алексей Батькович это статья 186 УК. До пяти лет. Всё! Через три месяца Камалов, дружбан твой, вызволит с «кичи» Хватит с тебя.

— Как? — обалдел Русанов. — А организация убийств?

— Да я тебя на понт взял, — хмыкнул Малович. — Блатные сказали, что приговаривал точно ты, но не писали. Ни в одной бумаге нет твоей фамилии. И ты сам лично других выдашь организаторов, таких как ты, на словах, устно, без протокола, не тронем тебя. Обещаю. И писать ни на кого заяву или «признанку» не будешь. Мне твоих слов хватит. Но если обманешь, всё соберу в кучу, напишут мне все те, кто должен всё на бумаге отразить да тут и подпольная твоя жизнь вынырнет, кражи, «левые» деньги. Тогда уж, извини, но будет тебе пожизненное.

Единственное, что надо очень даже обязательно, так то, чтобы кто-то из последних убивцев написал. Повторяю — написал! Что команду убить и адрес жертвы давал лично начальник колонии. И убийцу назначал всегда он. И что платил за «работу» тоже он. Сделаешь?

Русанов стал метаться по квартире, рвал на себе волос, рубаху и даже майку. Лицо его накрыла гримаса отвращения ко всем и ко всему. Алексей на работе научился это скрывать. Но сейчас он был на грани главного своего выбора. И ненависть к себе, ко всему человечеству, не успела спрятаться, вырвалась наружу.

— Да ты убьёшь сам себя так, — остановил психоз бухгалтера Шура. — Ну, пошурупь чуток мозгами. «Кум» ведь мог тебе или Камалову отказать? Мог! Отказал хоть раз? Нет! Ты сам хоть одного бывшего зека знаешь, которого ты сам мог позвать на пару бутылок водки и сказать, кого надо грохнуть? Нет, не можешь. И никто из вашей кодлы «цеховиков» не может. Вот ты меня попроси, чтобы я директора вашей фабрики застрелил. Мне-то раз плюнуть. А? Не попросишь. Потому как я тебя пошлю и на три буквы и на пять, да и на все одиннадцать.

А начальник ИТК- 4 дробь 7 «У», доблестный подполковник Серебряков имеет на воле целую бригаду наёмных убийц, своих бывших сидельцев. И хочет — твою просьбу выполнит, захочет сам кого-то грохнуть — полно желающих из бывших. И он им заплатит прилично. Не задарма же кровь лить. Ну, тебя, к примеру, пожелает ликвидировать Гавриленко из цеха пошива униформы.

А что!? Бригада есть, оружие он где-то достаёт. Получается, реальный приговор выносишь не ты, не кто-то из ваших цеховых начальников, а тот кто распорядился убить, и бандиты выполнили именно его поручение. Не твоё. Не Камалова. Вы можете только захотеть. А он может вас послать. Так нет. Я уверен, что ваши цеха — не единственная кормушка Серебрякова. А это, Иваныч, уже не просто отдельные убийства. Это организованная система. Конвейер кровавый. Въехал сейчас?

— Получается, что этот «кум» — главный козёл и самый крупный преступник! — догадался Ромас первым.

— Выходит так, — кивнул Русанов. — Мы-то тоже скоты ещё те. Но реально посылает на убийства подполковник. Да…

Малович снова сел на диван и посадил бухгалтера рядом.

— Водки налей всем, — попросил он Ромаса.

Выпили, закусили маринованными огурцами из холодильника.

— Короче, едем в Кустанай и ты через подполковника Серебрякова мне находишь тех, кто убил шофёра Кудряшова и кладовщика фабрики Иванова, — Малович стал серьёзным и говорил отрывисто. Чётко. — Я их беру. Колю на признание, что послал убивать «кум». Они мне напишут. И не только про себя. Про тех, кого я уже посадил. Что их он тоже посылал и за ликвидацию платил. Для них это уже ничего не меняет.

— Так я сам попадаю! — закричал Русанов. — Я же у него лично узнал, а исполнители потом написали на Серебрякова. Он что, без мозгов? Не догадается, откуда подуло?

— Вот балбес! Как ты в бухгалтерии работаешь? Думать же надо, — Шура обнял Алексея Ивановича. — Ты приходишь и говоришь, что на следующую неделю на два новых убийства тебе надо тех, кто убрал шофёра и Иванова. Очень тебе понравилось исполнение. Исключительно чисто сработали. Мусора, мол, другие раскрыли, а эти два — ну никак. Хочешь, на коленях проси. Или водкой накачай, чтоб из ушей лилось.

Но ты же у него про них не выпытываешь ничего. Ты их для себя просишь! Просишь себе лучших для дела! Деньги хорошие обещаешь. Чуешь разницу? А когда я убивцев расколю, они его назовут, скажут, что он послал убивать и заплатил тоже он. А про тебя-то вообще речи не будет. Не станет им «кум» тебя называть. А сами не допрут. Никогда же не называл «кум» никого?