Волчина позорный

— Ты вот говоришь, что он большую часть себе оставлял. У вас что, есть расписки от него, будто он брал себе вообще какие-то деньги кроме зарплаты из кассы? Нет их. Убийцы вам сказали и написали. Они что, сами видели все деньги, какие давали заказчики? Ерунда ведь. Не могли они видеть момент передачи купюр. И то, что он вообще что-то забирал себе — слова пустые. Любой адвокат вас заплюёт с ног до головы.

Кому-то из бывших зеков «кум» передавал просьбы посторонних людей, чтобы кого-то ликвидировать. Так? Значит он посредник между двумя преступниками. Заказчиком и убийцей. Есть у вас хоть какая-нибудь уголовная статья не за «недонесение» а именно «за посредничество»? Федя, мол, тут Ваня, мол, попросил грохнуть Мишу. За это судить можно? Нет. И адвокат вам за пять минут разъяснит, что за драку в ресторане будет ему штраф. Или пятнадцать суток дадут. Так что, не хлопай в ладоши раньше времени.

Малович вышел во двор и двадцать раз поднял ось от вагонетки. Это его привело в чувство. Выходило, что живым он остался зря. Лучше бы снайпер его пришиб. Так опозориться! Жена про милицейские дела от Александра только краем уха слышала и никогда в них не вникала. А тут нарисовала как масляными красками не пейзаж, а бляха, натюрморт. Мёртвую натуру. По-другому — дохлое дело.

Но как просто объяснила жена! А лучшие умники-оперативники таких элементарных нестыковок не увидели. Ловить надо не «кума», командира бывших зеков, а тех, кто цеха держит, кто директорствует в магазинах, на заводах сырьевых, в больших кабинетах спецторга сидит и так далее. А поймаешь, так ещё попробуй, выдави из него признание, что он приказал убить.

Шура раз пять длинно себя вслух обматерил и пошел в дом к телефону.

— Сергей Ефимович, Серебрякова не трогайте. Пусть подождёт в камере, — с досадой оповестил он подполковника. — Мы крупно проиграли всем им. И «куму», и «цеховикам». Всем! Пролетели всем нашим умным составом мимо кассы и сейчас мы все в дерьме и без единого мухлёжного козыря в рукаве.

Мы крупно ошиблись, командир. Я ошибся. Вся вина провала операции на мне. Можете меня понизить до ефрейтора. Я заслужил своей хвастливой головой, в которой не мозг у меня, а холодец. Студень, причём большой кусок без извилин. Тьфу, мля! Сейчас приеду.

— Шура, не говори загадками, — закричал командир. — Студень. Все мы в дерьме! Сдурел, что ли? Жду. Вот ведь как день с утра не задался. Кошелёк потерял. Один раз из машины вышел. Сигарет пачку в киоске «Союзпечати» взял. За триста рублей, мля! Жене хотел после работы чешский фотоаппарат «Практика» купить. Она увлекается съёмками. А фотографирует «ФЭДом — 5 С». День рождения у неё завтра. Ну, да хрен с этими деньгами. Со сберкнижки сниму. Чую по тебе, что всё надо по новой начинать. Вот же…

Шура влетел к нему в кабинет как северный ветер. Быстрый, колючий и холодный. Принёс неприятные новости. А за окном гуляло начало лета. Пивных желтых бочек с колёсами стало раз в десять больше. Девушки в пёстрых одеждах не всегда успевали прижать к ногам вздымающиеся до пупа низовым южным ветерком гофрированные тонкие юбки. Туда-сюда резво мотались поливальные машины и вместе с петуниями, бархатцами да ромашками окропляли прохожих, которые почему-то радовались и смеялись весело.

А просто потому, что хорошо было летом. Птицы стряхивали с веток берёз молодые клейкие серёжки на головы населению. И ничего. Не шумел народ на птиц. Уборщики из «горжилуправления» остервенело сметали с тротуаров невидимую пыль, которая оставалась на мётлах и дымкой серой оседала на прохожих. Нет! Никто не орал на уборщиков. Потому, что лето началось яркое, полное стрекоз, красных жучков, отмытых от весенней грязи скульптур и памятников. Заполненное девочками в коротких ситцевых платьях, доказывающих, что красивые ноги не хуже красивых лиц. Да, летом было хорошо. И Шуре не хотелось бегать за преступниками. Он желал висеть в гамаке на краю берёзового колка рядом с родной Владимировкой и читать на весу рассказы Чехова. Но надо было подняться на второй этаж к Лысенко и чесать во лбах. Вычёсывать из них ошибочные мысли и давать место правильным.

За час он обосновал неудачу и рассказал, что смог на ходу придумать, чтобы вильнуть с кривой дорожки на прямую, ведущую к победе разума над голым энтузиазмом.

— Давай тогда сначала вызовем Серебрякова. Пусть он тащит к нам своего адвоката и мы его суток на пятнадцать закроем. Хотя бы так, блин, — подполковник достал платочек и вытер вспотевшую шею. Таких жутких провалов в управлении не было лет десять. Не меньше.

Привели весёлого «кума». Он смеялся ещё в коридоре и со ртом, достающим краями уши, по-японски поклонился, прижав ладони к коленям.

— Ну, бывает, Виктор Фёдорович, — поманил его на стул Малович. — Ошибка вышла. Повели нас некоторые по ложному следу. Звоните адвокату. Будем извиняться и избирать совместно меру наказания за драку в ресторане.

Серебряков еле-еле успокоился от хохота и тыльной стороной большого пальца стёр капли «смешинок», слёз от смеха. Взял трубку, набрал номер.