Волчица и пряности. Том 11. Краски мира 2

Следующие слова он явно выбирал тщательно – умный и преданный человек, не бросивший Флер, несмотря на то, как безнадежно она себя вела с ним. Его слова прозвучали даже вежливо.

– Юная госпожа, как ваш наставник и счетовод, я должен сказать вам прямо.

– Хмм?

Он коротко вдохнул.

– Не принимайте вещи за что-то другое.

Что за глупый разговор. Такие напыщенные речи Флер терпеть не могла. Торговцы словно от рождения любят говорить туманными фразами, которые как хочешь, так и понимай.

Лицо Флер помрачнело – чего Ора и добивался. Он притронулся к голове и продолжил:

– Я не должен говорить дурно, но нынешний глава семьи Пост унаследовал свое место, соблазнив вдову предшественника. Я слышал, в этой семье все решения принимаются в женских спальнях. А значит…

– А значит, Мильтон, в жилах которого та же кровь, унаследовал с ней и талант использовать женщин в своих целях?

Договорив, Флер уткнулась взглядом в стену. Повисло молчание, посреди которого слышался лишь птичий щебет. Еще какие-то звонкие голоса к нему присоединились – возможно, голос играющих на улице детей. Потом посреди щебета раздался вздох мудрого счетовода.

– Да-да, я знаю: он Мильтон Пост, торговец, пользующийся тем, что у него кровь аристократа, а я всего лишь женщина.

– Я не это имел в виду…

– Нет нужды объяснять; я понимаю. Я знаю правду. Я всего лишь птица, которой некуда приземлиться. Если я спрыгну с этого подоконника, то должна буду летать вечно.

Произнося эти слова, Флер угрюмо глядела на огород. Ора открыл рот, будто желая что-то сказать, но промолчал. Его бывший господин был и мужем Флер. Ора собственными глазами видел этот союз и ненавидел его даже больше, чем сама Флер.

И поэтому, когда семья Болан перестала существовать и Флер оказалось некуда идти, он помог ей. Она была его искуплением. И поэтому, когда несчастная дочь аристократа наткнулась на что-то, что и любовью даже не назовешь, он чувствовал, что заставлять ее отшвырнуть это чувство прочь – слишком жестоко.

Скорее всего, так и было. Конечно, все это Флер лишь предполагала, но ей казалось, что эти предположения недалеки от истины.

Поэтому она повернулась к Оре, будто смеясь над самой собой.

– В торговле человек меняется, как только дело заходит о прибыли, верно?

Старик молча сел. Он смотрел на Флер серьезно, потом наконец кивнул.

– А слова слишком дешевы… вот почему нам нужны договоры.

– Чтобы быть настоящими торговцами?

Чтобы Оре было полегче, она улыбнулась так естественно, как только могла. Когда его лицо наконец немного смягчилось, Флер негромко кашлянула и потянулась. Ей многое еще предстояло запомнить.

– Ладно, продолжаю. Я буду стараться изо всех сил, поэтому ты в меня верь хоть немного и позволь учиться с такой быстротой, как мне удобнее, хорошо?

Ора посидел еще немного, потом решил оставить Флер одну. Она наконец улыбнулась, когда он тихонько закрыл за собой дверь. Люди рядом с ней такие добрые. Она решила: надо сделать все, чтобы их усилия окупились.

Почесав нос, она сама пожала плечами при мысли о таких возвышенных устремлениях и взяла перо. Больше она не отвлекалась.

***

Чтобы она поверила слову мужчины, обещавшему вернуться через три дня, – это было сродни низкопробной поэме. Флер отлично знала, что торговля не всегда идет гладко.

На четвертый вечер она получила записку от Мильтона. Встреча откладывалась. Но Флер была не очень расстроена. Если уж на то пошло, Ора расстроился сильнее. Кроме того, она не сидела дома все это время, а вела переговоры с Торговым домом Джонса – тем самым, который познакомил ее с Мильтоном, – по поводу покупки сена.

Ора каждое утро и вечер вдалбливал в нее знания об одежде. Она изучала все, начиная от изготовления пряжи и ткачества. Но будь то растительные волокна, шерсть или краски из какой-то далекой неизвестной страны – все это было для Флер внове. Через два дня она уже все забывала.

Например, шерсть не прядут там, где растят овец… и тем более не там, где красят и ткут. После того как Флер все это заучила, она перестала помнить названия городов, где делают одежду и где она хорошо продается. Ора знал так много, что Флер дивилась: быть может, у нее слишком маленькая голова, которая уже наполнилась?

Она даже поделилась своими тревогами с одним из наиболее дружелюбных своих торговых партнеров – как ни странно, с тем самым человеком, который собирался ей недоплатить за сено. Звали его Хансом, и он относился к ней с сочувствием.

– У меня точно такие же ощущения.

Флер не поверила своим ушам.

– Серьезно?

– Конечно. Запоминать приходится слишком много. Иногда мне кажется, что если я еще хоть что-нибудь впихну себе в голову, оттуда мое собственное имя выпадет.

Пахнущий сельдью и затхлой травой Ханс, который едва не обхитрил Флер с ценами, согласился с ней.

Флер была сама не своя.

– Но слушай… тебе не на что жаловаться. У тебя превосходный наставник. Большинство подмастерьев от учителей получают плети – а то и скалку, если учатся на пекаря.

– О… значит, Ора и вправду очень добрый? Я думала, он шутит, когда говорит так.