Волчица и пряности. Том I

— Что греха таить, со стороны не так уж и заметно, блестит мех чуть больше или чуть меньше. А вот при выделке, когда мех пойдёт на одежду, разница себя и покажет. Хорошая вещь прослужит долго, у плохой же век короток.

— Всё верно.

Лоуренс был готов присвистнуть от восхищения. Вот так Волчица, да сколько же всего она знает?

— Мех этот принадлежал куницам, которые питались такой вкусной пищей, что от их тел исходил сладкий аромат. А снимать каждую шкурку приходилось двум крепким парням — иначе с такой упругой кожей не справиться.

Мужчина взялся за шкурку и попытался её растянуть. Однако, пока товар не куплен, в полную силу тянуть его не станешь, и Холо это хорошо понимала. Торговец из неё был загляденье.

— Эти шкуры прочны, что медвежьи, от меха тепла не меньше, чем от весеннего солнца, а дождь им не страшен — воду не пропускают. И не забывайте об аромате. От вони обычных куньих шкурок нос зажать хочется. Только представьте себе одежду, сшитую из ароматных шкурок! Вам такую цену за них предложат, что голова закружится!

Лицо мужчины застыло, будто он представлял заманчивую картину. Не удержался и Лоуренс, после чего пришёл к выводу, что, пожалуй, вид таких денег и вправду вскружит голову. Их вид... или их запах?

— Ну что же, на какую цену мы можем рассчитывать?

Мужчина словно очнулся ото сна, выпрямился и защёлкал счётами. Деревянные костяшки мелодично застучали, и Лоуренс увидел итоговую сумму.

— Двести торени вас устроят?

На мгновение у него перехватило дыхание. Сто сорок торени — цена весьма высокая, а о двухстах он не помышлял даже и в мечтах. И всё же Холо в ответ прогудела что-то невнятное. Лоуренс уже хотел вмешаться — мол, довольно. Но разве она бы послушалась?

— За каждую шкурку по три монеты — что скажете? В целом выйдет двести десять.

— Ох... Как же...

— Хозяин, а если предложить товар другим...

— А, посто... Хорошо! Пусть будет по-вашему — двести десять монет!

Холо довольно кивнула и обернулась к Лоуренсу:

— Вы слышали, хозяин?

Всё-таки хозяином она его называла в насмешку, не иначе.

Жизнь на этой улице не бьёт ключом, однако в местную таверну «Йоренд» заглядывают все — от мастеровых до господ: здесь уютно и чисто. Сюда и зашли Лоуренс с Холо. Едва торговец присел, как на него навалилась усталость, а девушка, напротив, разве что не пела. Станет она грустить, когда заткнула за пояс двух опытных дельцов!

Время было раннее, так что таверна пустовала, и путников обслужили быстро. Решено было взять выпивки, чтобы отпраздновать успех, и, когда принесли наполненные кружки, Холо мигом осушила свою, Лоуренс же только пригубил. Вино принесли отличное, но он будто воды хлебнул.

— Мм... Виноградное вино, так и знала.

После звучной отрыжки Волчица немедленно подняла кружку над головой, требуя добавки. Молоденькая служанка приветливо улыбнулась бойкой гостье.

— Что такое? Почему не пьёшь? — спросила Холо, щёлкая поджаренный горох.

Непохоже было, что она упивается победой, поэтому Лоуренс решился спросить напрямик:

— Ты раньше торговала?

Уплетая горох, Холо приняла деревянную кружку из рук служанки и усмехнулась:

— Неужто я тебя задела? — (Так оно и было.) — Уж не знаю, сколько переговоров на твоём счету, но я в деревне сделок повидала великое множество. Помню, давным-давно меня удивил один хитрец, и сегодня перед вами я лишь повторила его выдумку. Не сама придумала.

Правда, что ли? Он вопросительно посмотрел на Холо. Пусть это и было проявлением слабости, но, когда девушка, прихлёбывая, смущённо рассмеялась и кивнула, Лоуренс вздохнул с облегчением.

— Однако... Я ведь совсем ничего не заметил. И вчера, когда на шкурках спали, фруктами не пахло.

— А вспомни купленные яблоки. От них и запах.

Лоуренс лишился дара речи. Как же он мог упустить такое из виду? И тут же кольнула тревожная мысль: да ведь это мошенничество!

— Не скажу, что виноват тот, кто попался, однако партнёр, наверное, воздаст должное нашей смекалке.

— Может, ты и права.

— Злиться на обман неразумно. Человеку с головой на плечах он всегда служит уроком.

— Вот так проповедь. Ты словно старый опытный торговец.

— Любой старец для меня как дитя, даже если прожил двести лет.

Лоуренс лишь рассмеялся в ответ, пожал плечами и приложился к кружке. На этот раз вкус у вина был отменный.

— А теперь скажи-ка: ты узнал, что хотел?

Речь шла о предложении Зерена.

— Расспросил у людей из Милоне, не намечается ли в какой стране перечеканка монеты. Рассказали мне всё, что знают. Я так и думал: скрывать что-то следует лишь тогда, когда можно заработать в одиночку и забрать всю прибыль себе. А если нет, то почему бы не поделиться с приезжим, ведь от его признательности будет одна польза.

— Ясно.

— Правда, пожалуй, сто́ит об этом деле услышать, и сразу поймёшь, что да как. И варианты просчитать можно, их ведь здесь немного.

Он не льстил себе — таково было действительное положение вещей. Когда монеты меняются в цене, они либо дорожают, либо дешевеют, по-другому не бывает. Здесь сто́ит хорошенько пораскинуть умом — и любая, сколь угодно сложная ситуация прояснится.

Однако...