Волчица и пряности. Том I

— Впрочем, пока ещё непонятно, на чьей стороне правда.

— Как знать. А теперь мы куда идём?

— Что за монета, мне уже известно. Попробую выяснить о ней побольше.

— На монетном дворе? — спросила Холо с совершенно серьёзным лицом.

Он не выдержал, прыснул. Видно, ей это не понравилось: девушка надула губы и сердито глянула в ответ.

— Сходить-то туда можно, да только простых торговцев стражники на месте копьями проткнут. Мы идём к менялам.

— Гм. Что ж, и мне не дано знать всё на свете.

Казалось, Лоуренс понемногу начал понимать, что она собой представляет.

— Так вот. Сходим к менялам и посмотрим, что с серебряными монетами творится.

— А какой от этого толк?

— Монеты в цене меняются не сразу — непременно бывает какой-нибудь знак.

— Как порыв ветра перед бурей?

Живописное сравнение вызвало у Лоуренса улыбку.

— Похоже на то. Монеты чуть дорожают, когда серебра или золота в них становится больше, и чуть дешевеют, когда наоборот.

— Ну и ну...

Похоже, его слова ничего не объяснили Холо, поэтому Лоуренс прокашлялся и, покопавшись в памяти, принялся излагать то, что когда-то перенял от своего учителя:

— Видишь ли, денежные системы, можно сказать, держатся на одном доверии. Если сравнить цену монеты — золотой ли, серебряной — с ценой золота или серебра, которое в ней есть, то монета, разумеется, будет стоить дороже. Конечно, когда монете присваивают достоинство, стараются тщательно всё учесть, но в цену входит и то, что не должно стоить ни гроша. Думаю, можно сказать, что оценивают прочность доверия. Кроме того, если состав монеты немного изменить, никто этого не заметит. Даже менялы вряд ли поймут. Надо переплавлять её. Кстати, поскольку деньги держатся на доверии, за известную монету нередко дают больше, чем она должна стоить. Бывает и обратное. Этой самой известностью управлять можно по-разному, но чаще всего меняют чистоту монеты. Так что люди удивительно внимательны, когда дело касается денег. Порой крохотную перемену, которую не увидеть глазами и не обнаружить даже на весах, принимают за огромную.

Он немного разошёлся, но вот его речь подошла к концу, и Холо, приняв задумчивый вид, устремила взгляд вдаль. Видно, понять всё сразу не сумела даже она, так что Лоуренс приготовился отвечать на вопросы. Однако девушка не проронила ни звука.

Стоило присмотреться к Холо, как стало ясно: она не в слова его пыталась вникнуть, а будто что-то высчитывала. Не хотелось думать, что ей хватило одного объяснения.

— Гм. Выходит так: перед тем как приступить к перечеканке, следует прибавить или убавить немного чистого металла и проследить за реакцией людей, а там уже выводы делать, что лучше: примесей добавить или того же серебра и золота?

Окажись Холо в учениках у торговца, тот испытывал бы смешанные чувства: с одной стороны, одарённый ученик — повод для гордости, с другой — сильный противник в будущем. Правда, у Лоуренса сейчас была забота поважнее: скрыть горькую досаду, ведь сам он до этой истины добрался лишь через месяц.

— Мо... Можно и так сказать.

— До чего же у людей всё затейливо.

И эти слова исходили от девушки, сообразительность которой напугала бы любого!

Увлёкшись разговором, они сами не заметили, как добрались до узкой речки. Дорогу путникам преградила не Шрауд, а канал, проложенный поблизости, — его прорыли, чтобы без разгрузки доставлять товар прямо к рынку. Вот почему заполненные до отказа лодки всё время плавали туда-сюда, а ветер то и дело доносил крики перевозчиков.

Над каналом перекинули мост — он-то и был нужен Лоуренсу. Издавна повелось, что менялы и золотых дел мастера трудятся на мосту. Им для работы многого не нужно: расстелить циновку и поставить стол с весами. Разумеется, в непогоду они отдыхают.

— Смотри-ка, сколько людей! — вырвалось у Холо.

Мост отличался небывалыми размерами — самый большой в Пассио. Он мог бы быть поменьше, как на других реках, но страх паводков заставил горожан перегородить реку громадной плотиной. Лавочки менял и золотых дел мастеров будто сплелись навесами, тесня друг друга. Все они приносили немалую прибыль: к первым со всех краёв света несли деньги на обмен, вторые делали гравировку или отливали фигурки из металла. Конечно, плавильного котла они в лавке не держали, но запросто могли обработать что-то по мелочи. Порой на мосту можно было столкнуться с казначеями или сборщиками пошлин, так что, казалось, деньги в этом месте жили какой-то своей бурной жизнью.

— Глаза разбегаются — не знаешь, к кому подойти.

— Какой же торговец обойдётся без знакомого среди городских менял? Идём.

В толчее Холо еле поспевала за Лоуренсом.

Зазывалам с недавних пор запретили голосить на мостах, но раньше подмастерья менял и чеканщиков надрывались изо всех сил, перегораживая и без того людный проход. Гомон стоял, как во время праздника, однако у царившего здесь веселья была и другая сторона: в суете очень легко одурачить кого-нибудь, и мошенничество тут цвело пышным цветом. А страдали, разумеется, вовсе не менялы.

— Вот он!