Волчица и пряности. Том II

— Я бы тоже хотела скорее вернуться в гостиницу… но… — Холо тоскливо посмотрела на небо. Холодный ветер трепал её чёлку, волосы задевали за длинные ресницы, и она прищурилась. — Будет дождь, хочу я этого или нет.

Услышав эти слова, Лоуренс кое-что вспомнил. Когда он встретил Холо в деревне, выращивающей зерно, её считали богиней урожая. Осенью, в сезон жатвы, холодный дождь особенно неприятен, поэтому даже сейчас, когда Холо далеко от своих полей, она не может быть ему рада. С Волчицей в последнее время столько всего произошло, что, кажется, она и не вспоминает те времена в деревне. Но она всё равно богиня урожая. Впрочем, в такую погоду дождь неприятен не только богине урожая, но вообще всем. Было очень холодно, так что в худшем случае мог даже пойти дождь со снегом. Лоуренс коченел от одной только мысли об этом и поскорее подбросил дров в костёр. Оставалось ещё немного времени до того, как все проснутся.

Но торговец не обратил внимания на одну важную вещь: Волчица ничего не говорит просто так!

Действие 6

Собственное дыхание окутывало Лоуренса белым облачком пара и тянулось позади. Он чувствовал тепло, когда выдыхал, но на вдохе его щёки тут же до боли сводило от холода. Постепенно темнело, а небеса так и не вняли просьбам повременить с дождём, и вскоре после полудня заморосило мелкими ледяными каплями, такими холодными, словно наверху таял огромный кусок льда. Лицо Лоуренса тоже будто бы превратилось в кусок льда, но воздух, проникающий под одежду, всё же приятно холодил кожу.

Они бежали. Люди, лошади, овцы, собака — все. Бежали, ощущая на себе взгляды. Вокруг кто-то находился, и, казалось, молчаливых наблюдателей много. Но как бы внимательна ни была команда, никто не мог расслышать воя или разглядеть хотя бы пятно шерсти. В конце концов, замёрзнув и поддавшись усталости, они перестали обращать внимание на таинственное присутствие. А их противники, похоже, только и ждали прорехи в обороне, и, когда Холо заметила неладное, путники уже были окружены волчьей стаей.

— Энек! — крикнула Нора, и пёс, словно чёрная стрела, окутанная белым паром, понёсся в конец стада, нагоняя отбившегося ягнёнка.

Детёныш, неспособный отличить собаку от волка, в ужасе бросился вперёд, а по равнине, будто в насмешку, эхом разнёсся вой. Теперь местонахождение хищника вполне угадывалось: волк был справа, на вершине холма. Из леса по левую руку не доносилось ничего похожего на вой, но были отчётливо слышны звуки звериных шагов и тяжёлое дыхание. Лоуренс и его спутники бок о бок неслись по подлеску и папоротникам, растущим в тени деревьев. Торговец и Волчица сидели на одной лошади, Либерт тоже был верхом, Нора бежала на своих двоих и при этом с помощью посоха и Энека управляла овцами. Её чёлка, промокшая от дождя и пота, прилипла ко лбу.

Если волкам удаётся взять жертву в кольцо, можно считать, пришёл конец. Они охотятся очень осторожно, чтобы никто из стаи не пострадал. Эти звери никогда не будут использовать своего сородича как приманку, и ни один волк не станет проявлять излишнюю храбрость, нападая в одиночку. Они очень осмотрительны и коварны, поэтому, когда стая пытается затянуть петлю, важно находиться в выгодном положении, которое позволит убить одного или нескольких волков и тем самым предотвратить атаку. И пока Холо поспешно объясняла всё это Лоуренсу, Нора уже действовала согласно данной логике. Стоило лишь волку высунуться из леса в попытке преградить им путь, как пастушка тут же отправляла Энека или же сама бросалась вперёд, сдерживая таким образом наступление.

Когда волки пытаются окружить свою добычу, пастух может заставить овец бежать в нужном ему направлении, чтобы разбить строй волков. Для пастуха овцы вовсе не бедные детишки, которых нужно защищать, — это одновременно его щит и оружие. Время Лоуренса и Либерта ещё не настало. Одной рукой юноша из компании Ремелио держал поводья, а другой сжимал карман, чтобы золото случайно не выпало. Это всё, на что он сейчас был способен.

Лоуренс пребывал в растерянности и попытался узнать у Холо, чем помочь:

— Что мне делать?

Сидеть на лошади, идущей рысью по столь неровной дороге, было особенно неприятно. Лоуренса непрерывно подкидывало вверх с такой силой, что ему казалось, будто голова сейчас оторвётся от шеи. В таком положении следить, чтобы сидевшая перед ним Холо не свалилась с лошади, — уже серьёзная работа.

— Да что тут сделаешь? — сквозь зубы прошипела Холо. Едва ли причиной тому был страх откусить себе язык из-за очередного толчка. — Слушай…

— Чего?

— Забудь о том моём объяснении.

«О том объяснении?» — хотел переспросить Лоуренс, но позади, из леса, зашуршала трава, словно кто-то пробирался сквозь неё, и раздался звук когтей, рвущих землю. По спине Лоуренса пробежал озноб, будто из-под кожи должны были вырваться крылья. По ощущениям это нельзя назвать «холодный» или «горячий»: Лоуренс почувствовал настоящий могильный ужас, как бывает при смертельной опасности.

— Энек!