Волчица и пряности. Том III

Сильное напряжение отдавалось почти ощутимой физической болью в желудке. На языке проступила горечь от беспокойства, доходящего до злости. Холо, спрятав губы под воротник, кивнула Амати. Тот приложил руку к груди, словно рыцарь, дающий клятву верности Богу. Лоуренс не знал: то ли Холо сама позвала Амати к себе в комнату, то ли он зашёл к ней без спроса В любом случае Лоуренс не мог отмахнуться от выводов, которые можно было сделать из увиденного.

Амати повернулся спиной к гостинице и зашагал по улице. Он шёл скорым шагом, пригнувшись, будто хотел остаться незамеченным, что только усилило подозрения Лоуренса. Через секунду юный торговец пропал в толпе, а Лоуренс ещё раз глянул на окно своей комнаты. У него перехватило дыхание: Холо смотрела прямо на него. Если Лоуренс заметил в толпе Амати, то, конечно же, Холо, с её острым зрением, не могла не обнаружить самого Лоуренса. Она не отвела пристального взгляда и не улыбнулась ему.

Они продолжали смотреть друг на друга, пока Лоуренс не осознал, что до сих пор сдерживает дыхание. В этот момент Холо скрылась в глубине комнаты. К счастью для Лоуренса, она не стала закрывать ставни, иначе бы он не смог сдвинуться с места. Открытое окно звало его, и он направился ко входу в гостиницу.

Лоуренс не думал, что Холо и Амати беседовали через окно, — он не был столь наивен. В присутствии Холо юноша вряд ли являлся образцом сдержанности, а она не была обычной девушкой, чтобы держать того на улице, а значит, они разговаривали в комнате. С другой стороны, увидев Лоуренса, Холо не выразила какого-либо волнения или удивления, то есть скрывать ей было нечего. Значит, это было в пику ему. А какой мужчина не поддастся на провокацию женщины?

Лоуренс вспомнил разговор в Рюбинхайгене. Он шёл к гостинице, и внутри него крепла решимость: если поговорить с Холо откровенно, она обязательно должна понять его.

Зайдя в гостиницу, Лоуренс сразу же оказался посреди шумного пира. Столы были заставлены яствами, тут и там велись оживлённые разговоры, пелись песни под шум кружек с выпивкой. Лоуренс взял себе за правило ни о чём не жалеть и гордился этим, но сейчас он был бы рад сидеть здесь с Холо. Он печально вздохнул, хотя в нём теплилась надежда, ведь Холо не закрыла окно, а значит, не отвергла его окончательно. Придя к мысли, что его догадка верна, Лоуренс стал подниматься по лестнице у прилавка.

— Господин Лоуренс, — остановил его голос.

Лоуренс, и без того находившийся на взводе, резко обернулся: высунувшись из-за прилавка, на него смотрел хозяин гостиницы, удивлённый такой нервной реакцией.

— Прошу прощения. В чём дело?

— А… Вам пришло письмо.

Услышав о письме, он ощутил, как в груди поднимается трепет. Прокашлявшись, он унял волнение и спустился к прилавку. Взяв письмо из рук владельца, Лоуренс спросил:

— От кого?

— От вашей спутницы. Она оставила его буквально минуту назад.

Лоуренс проявил недюжинную выдержку, чтобы скрыть удивление.

Владелец, естественно, знает обо всех постояльцах и также наблюдает за тем, кто входит и выходит из гостиницы. Разумеется, он видел, что Лоуренс ушёл один и что к Холо заходил Амати, а после этого Холо зачем-то оставляет письмо на первом этаже своему же спутнику. Тут любой заподозрит, что дело нечисто, но владелец глядел на Лоуренса, не выдавая своих мыслей. Торговцы живут тесной общиной, поэтому, поведи себя Лоуренс опрометчиво, слухи об этом тут же расползутся по городу.

— Можно свет? — силясь сохранить спокойный тон голоса, спросил Лоуренс.

После короткого кивка владелец вынес из подсобной серебряный подсвечник. Восковая свеча, в отличие от масляной лампы, давала яркий свет, который, как казалось Лоуренсу, грозил разоблачить его притворство. Он мысленно посмеялся над нелепыми страхами и, сняв с пояса кинжал, аккуратно удалил печать с конверта.

Владелец отошёл в сторону, похоже из вежливости, позволяя Лоуренсу прочесть письмо самому, но тот всё равно чувствовал, что владелец то и дело бросает на него взгляды. Лоуренс кашлянул и вынул письмо из конверта. Это были два листа: лист пергамента и другой — из обычной бумаги. У Лоуренса колотилось сердце, но он действовал уверенно — сомневаться значило бы не доверять Холо. Не исключено, что она предлагает примирение.

Он осторожно развернул сложенные вдвое листы, из которых на пол высыпались песчинки. Скорее всего, песок использовался для быстрой просушки письма. Это говорило о том, что его писали совсем недавно. Примирение или разрыв? Лоуренс стал жадно читать.

«Наличными: 200 торени. Пирита в наличии на сумму 300 торени. Имущества на продажу…»

Без всякого объяснения шло описание какой-то выкладки. Лоуренс в замешательстве оторвался от письма. Наличные? Пирит? Он ожидал, что услышит через письмо голос Холо, но всё, что он видел, — сухие строки с цифрами. Лоуренс снова обратился к письму, непроизвольно сжав зубы.

«…на сумму 300 торени. Имущества на продажу: 200 торени…»