Волчицы

Взбешенный перебранкой и отчетливо видя намерения Аньес, я все же хранил молчание, безуспешно пытаясь сократить время обеда.

— Вы можете отдохнуть, — сказала Элен, — а мне нужно сходить в город.

— Я думала, что Жулия задержится у нас надолго, и отменила все свои встречи с клиентами.

Сестры обменялись недоверчивыми взглядами, и я поспешил обнадежить Элен:

— Пойду немного посплю, я действительно очень устал.

Для себя же я решил раз и навсегда разобраться с Аньес. Более удачный случай вряд ли мне представится. С появлением на столе десерта я извинился и удалился в свою комнату, где стал обдумывать наше объяснение. Увы! Это был напрасный труд! Мне никак не удавалось найти нужные слова, и я даже не знал, чего же я, в сущности, хочу от нее. Мало-помалу мои мысли, как всегда, начали превращаться в целые картины и перескакивать с одной на другую. Я то побеждал Аньес, то Элен и неизменно становился богатым, знаменитым и давал сольные концерты… Мне стало жаль себя. Я попытался застелить кровать и хоть слегка навести в комнате порядок; по крайней мере, это занятие было куда ближе к реальности. Но к несчастью, оно оказалось непомерно скучным, и я вновь погрузился в черную меланхолию. Причесавшись и почистив свой костюм, я сунул в карман пиджака фотографию Бернара и таким образом подготовился к встрече с Аньес. Одни за другими все часы в доме пробили два. Время в этом доме казалось осязаемым: его вдыхали, попадали в него как в ловушку, оно было как кандалы, которые всюду таскают за собой. У меня возникло желание потереть руки и щеки, как мухи потирают лапками усики перед тем, как взлететь. До меня доносился сухой стук каблуков сновавшей взад-вперед Элен. Наконец ее шаги удалились в прихожую, затем входная дверь захлопнулась, и этот звук отозвался у меня в груди. Мой час пробил. На цыпочках я прошел в столовую, потом в гостиную. Это было, конечно, глупостью, но мне казалось, что тишина все же благоприятствует моей затее. Постучав в дверь, я непринужденно, словно к себе, вошел к Аньес. Она сидела у окна и занималась маникюром.

— Простите, — сказал я, — вы, кажется, кое-что забыли у меня в комнате.

И с этими словами я швырнул ей на стол, на котором валялись ножницы и щипчики, фотографию. Аньес продолжала старательно подпиливать ногти.

— Это ваших рук дело. Я не ошибся?

— Нет, не ошиблись.

— Вы выкрали эти фотографии из писем, адресованных вашей сестре?

Пилочка продолжала тихо поскрипывать. Аньес на мгновение прервала свое занятие и, поворачивая руку, чтобы рассмотреть получше ногти, пробормотала:

— Выкрала? Ну и словечко же вы подобрали!

— Какое подобрал, такое и есть… Это вы написали Жулии о моем приезде?

— Да, я… Ну и что? Я имела на это полное право, потому что вы ей не брат.

Я нежно положил руку Аньес на плечо.

— Увы, не так уж ты умна, — сказал я. — И ничего не поняла. Ты что же, воображаешь, что я принял эту историю с «крестной» всерьез с самого начала? Да ты только представь себе: мы сидим на передовой в окопах, большей частью бездействуя, нам пишут какие-то женщины, ну и мы, черт возьми, развлекаемся тем, что строчим им ответы! Эта игра куда увлекательнее карточной, и все-таки не более чем игра… Иногда мы даже обменивались своими «крестными». А те, которые присылали посылки, ценились у нас особенно высоко.

Пилочка перестала скрипеть.

— Ну и я тоже не отставал от товарищей. Мне всегда не хватало времени всерьез заниматься женщинами, и я счел эту игру в письма весьма забавной. Да-да, именно забавной и даже волнительной. Как же, мною заинтересовалась женщина, живущая в Лионе! Это одновременно походило на розыгрыш и на сказку. Понимаешь, что я хочу этим сказать? Ребята, отвечая своим «крестным», часто безбожно дурили их, выдавая себя то за богатых сынков, то за каких-нибудь чемпионов или просто богачей. Это ни к чему не обязывало и вместе с тем действовало возбуждающе, словно фильм, в котором ты — главный герой. У меня не настолько развито воображение, чтобы что-нибудь придумывать, но когда Элен попросила меня прислать фотографию, я решил выслать ей фото Жервэ, потому что он был внешне интереснее меня… Вот и все… А в действительности Бернар — это я.

Аньес внезапно взорвалась.

— Это ложь! — вскричала она. — Эту сказку вы придумали прямо сейчас, на ходу. Вы — Жервэ, и я не дам вам жениться на Элен!

— Ага! Ну вот ты и раскрыла карты! Ну что ж, возможно, ты и права в том, что я не женюсь на Элен, но на тебе я тем более не женюсь!

— Почему?

— Да потому, что твой мелкий шантаж мне омерзителен. Я могу понять и простить ревность, но вот чего я тебе не прощу никогда в жизни — так это комедию с предсказаниями. И здесь уже речь идет не только о нас троих, но и о всех тех простачках и несчастных, которые принимают тебя чуть ли не за глашатая самого Господа Бога, о тех, кто приносит тебе самое святое, что у них есть, о тех, которых ты так же низко обманываешь, как обманывала меня, описывая портрет Жервэ с двумя родинками и предсказывая приезд Жулии!