Волчонок

Марк сделал вид, что целиком занят кофейной картой. Он старался не дышать, не отсвечивать; он чувствовал, как в носу предательски щиплет; боялся моргнуть, стряхнув постыдную слезу – и слеза побредёт по щеке, медленно, как напоказ… Мама была маленькой и жалкой. Он помнил ее другой. Веселой, шумной, неутомимой; мама была убежищем, а стала перекрестком на семи ветрах. Глаза Валерии покраснели, она терла их платком, не думая о макияже – вон, тушь уже потекла с ресниц…

– Извини, – сказала Валерия. – Извини, я больше не буду.

Кафе, куда они зашли, считалось самым старым заведением космопорта. Три столика, темные панели на стенах, в акуст-линзах медитирует рояль в сопровождении струнного квартета. При толике воображения легко представить, что за дверью – аэропорт, вокзал или даже почтовая станция, где кучера дилижансов меняли лошадей и согревались крепким грогом. Дурень, подумал Марк. Какие кучера? Про дилижансы ему рассказывал дед. Вряд ли кучер мог соседствовать с акуст-линзой…

Он согласен был думать о чем угодно, лишь бы не видеть плачущую мать.

– Ты голоден? – спросила Валерия. – Хочешь супа?

– Я сыт, – Марк улыбнулся через силу.

– Ты всегда любил суп. Не садился обедать, если не было супа. Копия отца, – Валерия осеклась. Губы женщины затряслись, но она справилась с нервами. – Взять тебе порцию бульона с яйцом? С гренками? В бульон порежут укроп, как ты любишь…

– Кофе, мама. Кофе, и хватит.

– Кофе, – с сомнением повторила Валерия. – Ну да, конечно. Представляю, какой бурдой тебя поили на Тренге…

– Почему бурдой? – Марк обиделся. – Разным поили. Например, «Kopi Luwak», мягкой обжарки. Ты в курсе? Им еще белки какают.

Не отвечая, Валерия долго смотрела на сына. Словно знакомилась заново. Кажется, она была в курсе, что за кофе «Kopi Luwak», и сколько такой кофе стоит. Чисто курсантский напиток. Прядь волос упала Валерии на лицо, превратив маму, озабоченную проблемами блудного сына, в усталую девчонку.

– Кофе, – махнула она бармену, дремавшему за стойкой. – Два эспрессо и ромовый бисквит. Марк, я утром перевела тебе денег. Отец не возражал. Проверь счет, уже должны были прийти.

Отец не возражал, мысленно повторил Марк. Это значило, что сумма перевода превышает размер обычных маминых подарков. Деньгами в семье распоряжался отец, зная все расходы до последнего гроша – с педантичностью, свойственной Юлию Тумидусу. В два слова – «не возражал» – вкладывалось больше смысла, чем казалось вначале.

Сделай шаг навстречу, велел себе Марк. И ответил, горбясь: не могу. Может быть, позже. Два человека бились в его душе не на жизнь, а на смерть, словно во время дуэли на клеймах. Один хотел схватить маму в охапку, взять аэротакси – и полететь домой, дождаться отца с работы… Второй знал, что никуда не полетит. Злопамятный упрямец, второй наслаждался своей обидой на весь белый свет – так расчесывают болячку.

– Тебе есть, где остановиться?

Валерия все поняла без слов. Не дожидаясь ответа, она заговорила с прежней, знакомой Марку деловитостью:

– Я договорилась с тетей Агнией. Ты помнишь тетю Агнию? Детский врач, она лечила тебя, когда ты был маленький. Тетя Агния улетела на Квинтилис, к внучке. Вот ключи от ее квартиры, – на стол лег брелок с чип-ключом. – До конца месяца. Если задержишься, предупреди меня заранее. Я что-нибудь подыщу…

Марк взял ключ. Отказ был бы оскорблением.

– Рабы, – вспомнила Валерия. – Тебе хватает?

Марк кивнул. Перед поступлением в училище, по совету отца – Юлий в те дни уже разругался с сыном, но делал, что мог, через жену – он по максимуму выбрал свой рабский ресурс. За прошедшее время из рабов умерло всего трое, и Марк не испытывал потребности заклеймить кого-нибудь еще. До конца срочной службы, подумал он, я не буду испытывать недостатка в рабах. А там – как жизнь сложится.

– Это хорошо, – поглощенная заботой о сыне, Валерия расцвела. Она чувствовала себя нужной, необходимой. – Служи тихо, не высовывайся. Без этих твоих… если у тебя с дициплиной не очень…

Почуяв, что вступает на хрупкий лед, Валерия замолчала. Она уловила напряжение, охватившее сына при ее словах, и боялась порвать тонкую ниточку доверия. Потянувшись через стол, Валерия погладила Марка по руке:

– Женщины, да? От нас, мальчик мой, все беды…

Не вдаваясь в подробности, Марк кивнул еще раз.

– Как дед? – спросил он.

– Стареет. В целом, держится, но сдает. За деда не бойся, с ним Пак, – Валерия поджала губы. Пака она терпеть не могла. Считала нахалом и прохиндеем, опасалась, что старый Луций отпишет ушлому карлику ферму в завещании. Впрочем, неприязнь не мешала Валерии отдавать Паку должное: в случае чего Луций не сыскал бы лучшей няньки. – Я летала к нему, когда тебя исключили из училища. Отец как онемел, а мне надо было хоть с кем-то поговорить…