Волчонок

Так говорил дед: «Скаль зубы, волчонок! Врагов это бесит…» Так говорила Н'доли: «Злобный, голодный волчонок. Весь мир против нас, клыки блестят, слюна течет…» Марк оскалился: теперь это у него называлось улыбкой. Не всем позволено, уведомлял оскал. Деду – можно. Н'доли – ладно. А обер-декуриону Метелле лучше придержать язык.

Он усилил хватку.

Пустое дело – Ливия не уступала ему в силе. Ниже Марка на полголовы, в плечах она, пожалуй, была шире рядового Тумидуса. Марк ясно чувствовал ее мозоли: твердые, шершавые. Еще он чувствовал странное возбуждение. У него давно не было женщины. Ноздри Марка раздулись. Соприкосновение ладоней. Напряжение мышц. Усилие каменеющих пальцев. В воздухе стоял острый запах насилия и чего-то еще, чему лучше не подбирать названия.

– Ну? – поощрила Ливия. – Валяй, рядовой!

Ее рука – медленно, так, что это почти не ощущалось – пришла в движение. Вправо от Марка, влево от обер-декуриона Метеллы. Единство противоречий: Марк проигрывал. Ливия хотела быть сверху. Еще чуть-чуть, и она достигнет цели.

– Дудки, – сказал Марк. Губы его затряслись. – Не дождешься.

Он только что вышел из медблока. Врач проводил его напутствием: «Чтоб ты сдох, идиот!» Случайные соперники, Марк Тумидус и Ливия Метелла встретились в коридоре: пустом, сумрачном. Ни души; место, избавленное от чутких ушей и любопытных глаз. Жизнь, подумал Марк. Коридор из лазарета в казарму. Ты сам выбрал, волчонок. Не жалуйся. Ливия никогда не участвовала в коллективных избиениях Марка. Марк никогда не посягал на старший декурионский состав, ограничиваясь деканами и декурионами из молодых.

Что ж, все однажды случается впервые.

– Дудки, – повторил он.

Локоть сел на опору, как учил другой обер-декурион – угрюмый молчун Гораций. Бицепс налился жидким чугуном. Натянулись сухожилия – тросы из металла. Она берет «в крюк», сказал себе Марк. У меня длинный рычаг. Я пойду верхом. Согнув ноги в коленях, он поймал равновесие – и единым рывком вернул себе проигранные сантиметры.

– Вот так, – оскал сверкнул ярче.

Марк надавил во второй раз – и уперся в стену.

– Волчонок, – свободная рука Ливии сбила с него пилотку. – Где твой чуб, волчонок? Вырвали в драках? Ваши курсантские чубы…

Она говорила трудно, с натугой. Слова складывались в предложения, как бетонные блоки в пирамиду. Лицо обер-декуриона побагровело, на лбу выступил бисер пота. От Ливии пахло диким зверем. Волчицей. Она опустила подбородок, как кулачный боец. Шея вздулась синими канатами. Туго застегнутый воротничок впился в кожу, грозя задушить хозяйку.

– Сбрили, – прохрипел Марк. – На полгода.

Курсантам-либурнариям разрешалось носить чубы. Щенячья гордость: лихая прядь из-под берета. Перед тем, как отправить в учебку на Сечень, Марка обрили наголо. Парикмахерский шлем остановил рост волос на шесть месяцев. За это время рядового Тумидуса уже перевели бы в часть. Там и решили бы: достоин рядовой Тумидус послаблений в виде жесткого бобрика – или пусть ходит лысым.

– Похож, – черты Ливии исказила странная гримаса. – Копия…

– Кто?

– Ты. На дядю своего похож.

– Врешь!

– Легат Тумидус всегда брил голову…

Она старше меня, увидел Марк. Он знал это и раньше, но сейчас возраст Ливии проявился резко, с болезненной прямотой. Морщинки в уголках глаз. Складки от носа к губам. Мешки под нижними веками. Макияж? пластическая хирургия? – Ливия Метелла была далека от таких игр со временем. Сорок, сорок пять лет. Вдвое старше Марка. Да, она могла знать дядю. Даже могла служить под его началом. Многие декурионы из десанта с годами переходят в либурнарии.

– Похож? – в горле клокотала ярость. – Меня тоже надо изгнать?

Ярость придала сил. Сантиметр за сантиметром, стена поддалась. Марк уже ликовал, плохо понимая, что будет делать в случае победы, когда Ливия сделала короткое, трудноуловимое движение запястьем. Пятипалые любовники сменили позу. Марк охнул: он продолжал давить, но в его собственное запястье впилась раскаленная игла.

Чем больше он усердствовал, тем больнее ему было.

Игла ворочалась, огонь бежал дальше, вдоль пястных костей. Марк боролся на два фронта: с силой Ливии – и с болью, вызванной неудачным положением кисти. Закусив губу до крови, он готов был сдохнуть, но не уступить.

– Волчонок, – голос Ливии треснул, сорвался. – Скажи, волчонок…

– Что?!

– Ты учился на Тренге. Ты учишься на Сечене…

– Ну!

– Почему либурнариев никогда не учат на Квинтилисе?

– О чем ты говоришь?

– На Октуберане? Юниусе? Почему абордажную пехоту не учат на родине?

– Где?

– На родине! В созвездии Волчицы!

– Не знаю!

– На коренных планетах Помпилии! Почему?

– Не знаю!

– Почему в глуши? Среди варваров? Среди чужаков?!

– Не знаю…

Воспользовавшись замешательством Марка, обер-декурион Метелла уложила его руку, что называется, на обе лопатки. Отдышавшись, она потянулась и, не встретив сопротивления, застегнула воротник рядового Тумидуса на крючок, как положено по уставу. В ее поступке не было ничего материнского. Так оправляют петлю на шее осужденного.

– Иди за мной, – приказала Ливия. – Тебя ждет обер-манипулярий Назон.

II

– Рядовой Тумидус по вашему приказанию…