Волчонок

Последний месяц бои шли уже на земле Ленда - Нахимене и оставшимся ей верными крейговцам пришлось отступить. Старшой говорил, что Демер даже послал ей предложение о сдаче, но гонец вернулся ни с чем, а княгиня, собрав под Рюнвальдом все свои силы, приготовилась дать бой Демеру с союзными ему Моргеном и так и не успевшему принять венец Лаконского Владыки Скантом, который привёл под знамя Триполема остатки отцовского войска. С нашего расположения на холме была хорошо видна часть лагеря Нахимены, и Ламерт, показывая мне на трепещущее знамя Ленда, объяснял, что хотя исход грядущей битвы решит всё, сам по себе он далеко не ясен - благодаря Сканту, у Демера было преимущество в людях, но лендовцы, и до того никогда не праздновавшие труса, на свое земле дрались так, точно в них демоны вселились. Одолеть их теперь было сложнее, чем на землях того же Крейга или Лакона. Впрочем, ещё через пару часов после этого разговора разведчики принесли весть о том, что к Рюнвальду идёт ещё и третье войско - вскоре амэнцы, молезовцы и астарцы появились с юго-запада, но их князья ни к кому не выслали послов, став лагерем на пологих холмах. Рядом с их знамёнами находились и увенчанные рогами штандарты с красной турьей головой - наёмники из Грандома вновь сменили хозяев!.. Вначале мне показалось, что подошедшие войска вовсе не готовятся к сражению, но Аррас на мой недоумённый вопрос лишь мрачно усмехнулся.

-Ещё как готовятся! Только эти стервятники прежде выждут, пока Демер с Нахименой друг друга вымотают, а потом наваляться с бока, да со свежими силами. Падальщики - они падальщики и есть...

Ясное дело, что такое недоброе соседство встревожило Демеровский лагерь, а в ночь перед грядущим сражением над Рюнвальдом ещё и разразилась очень сильная гроза. Вспышки молний следовали одна за другой, охватывая своими всполохами по полнеба разом, а оглушительные раскаты грома не стихали ни на миг, лишь усиливая своё свирепое ворчание с каждой секундой. Наших лошадей разразившееся ненастье напугало просто до одури: они храпели у коновязей, отчаянно ржали, лягались, вставали на дыбы, и нам никак не удавалось их успокоить. Когда же косые струи ливня пошли сплошной стеной, наш лагерь озарила слепящая вспышка света, а за ней последовали треск и удар такой силы, что земля задрожала!.. Кони Каера и Талли порвали узду и скрылись в пелене дождя, а вспышка превратилась в пляшущие среди теней багровые отсветы: оказалось, что одна из молний угодила прямо в огромный дуб, гордо высившийся неподалёку от палаток "Золотых" и расколотое напополам могучее дерево охватило яркое пламя...

Аррас прижал меня к себе так, точно пытался защитить и едва слышно прошептал: " Дурная примета смерть сулит... В завтрашней битве не сносить Демеру головы!" Наш старшой, увидев горящее дерево, тоже стал на диво мрачен и, велев Ламерту оставаться за главного, куда-то ушёл. Хотя после этого происшествия гроза пошла на убыль, а ливень постепенно превратился в едва моросящую пыль, нам пришлось изрядно помучиться, ища коней и спасая намокшее снаряжение - на оставшийся нам от ночи короткий час отдыха мы разошлись в усталом молчании. Брунсвик вернулся в наш стан лишь перед самым рассветом и, разворошив влажные от дождя попоны, в которых я клевал носом, велел мне быстро привести себя в порядок, что я и сделал, не задавая лишних вопросов. Старшой критически осмотрел меня и, стянув на моей куртке пару, по его мнению, слишком разболтанных пряжек, коротко сказал:

- Время не ждёт: пошли! -- и мы направились к "Золотым"...

Между тем весь триполемский лагерь стал стремительно пробуждаться: начали седлаться кони, зазвенело оружие, но, видимо, ночное ненастье вымотало не только нас, а недоброе предзнаменование сказалось на настроениях отрядов самым прямым образом - что "Грифоны", что "Рыси", собирались молча и угрюмо, и я заметил, что триполемцы стараются даже не смотреть друг-другу в глаза... А у "Золотых" -- как раз возле княжеской палатки -- тихо перешёптывались, собравшиеся, все как один, старшие отрядов и сотники "золотых". Асцид -- глава второй "золотой" сотни, увидев нас с Брунсвиком, слабо улыбнулся и, видно, хотел что-то сказать, как тут полог палатки резко откинулся и в круг внезапно смолкших воинов, ступил князь: высокий, уже закованный в тяжёлые, украшенные золотой насечкою латы, но ещё не одевший шлема. В предрассветных сумерках гордое, гладко выскобленное лицо триполемского Владыки казалось бледным и осунувшимся, а в его ледяных глазах застыла суровая решимость. Старшой "Грифонов" сразу же обратился к Демеру:

- Князь, просим тебя, выслушай нас!.. - но осёкся и умолк на полуслове, ведь князь не удостоил его ни взглядом, ни словом, и, как будто, даже не услышал: всё с тем же каменным лицом, Демер молча одел поданный ему оруженосцем шлем с конским, крашенным в пурпур, хвостом и сразу же одним решительным движением опустил на лицо забрало в виде драконьей морды... Явно затянувшуюся и ставшую какой-то зловещей тишину прервало лишь суровое замечание князя, произнесённое глухим и сердитым голосом: