Вол’джин. Тени Орды

Кхал’ак пнула труп, затем обернулась к капитану Нир’зану.

– Я хочу, чтобы все было задокументировано. Я хочу знать их позиции, их ранения – всё. Я хочу все, что вы знаете, а не догадки и приблизительные подсчеты. И я хочу знать, кто эти пандарены. Нам говорили, что у них нет армии. Нет ополчения. Нет обороны. Наши источники оказались прискорбно неосведомленными.

– Да, моя госпожа.

– И я хочу знать, куда ушли селяне.

Воин-зандалар кивнул.

– Мы отправили вперед заградительный отряд. Мы определили, что лучники, человек и тролль, направляются на восток, в сторону от дороги, но все указывает на то, что беженцы отступили на юг. Мы нашли признаки того, что их звери вернулись, чтобы перенести стариков и раненых.

– Да, об этом я тоже хочу знать, – Кхал’ак наклонилась и выдернула окровавленную стрелу из шеи мертвого тролля. Тонкое древко кончалось простым острием. – Это не годится даже для нормальной охоты. Мы привели армию – а они встретили нас этими игрушками?

– Они еще забрали все наши припасы, какие только смогли, госпожа.

– И организовали отступление стройным порядком, – Кхал’ак показала стрелой на тела разведчиков. – Когда задокументируете все, я хочу, чтобы их раздели и освежевали. Набейте их шкуры соломой и выставьте по сторонам дороги. Тела выбросить в море.

– Да, госпожа. Но вы понимаете, что здесь нет пандаренов, чтобы устрашиться этим зрелищем?

– Я устрашаю не пандаренов. Это для остальных из нас, – командир бросила стрелу. Та отскочила от доспеха и упала в траву. – Любой зандалар, который верит, что империя принадлежит ему по праву рождения, должен помнить, что роды редко бывают простыми, и чаще всего не обходятся без крови. Такого больше не повторится, Нир’зан. Проследи за этим.

Вол’джин резко проснулся. Не из-за сна, где его преследовали зандалары. Это ему понравилось. Когда за тобой охотятся, значит, ты чего-то стоишь. За ним охотились из гнева и страха, и способность вселять такие чувства… это воодушевляло. Быть способным вселять ужас во врага – это всегда было частичкой личности тролля, и эту частичку он хотел спасти.

Все тело ныло, особенно бедра. Он до сих пор чувствовал шов на боку, а горло оставалось охрипшим. Все раны зажили, но полное исцеление займет больше времени. Вол’джин ненавидел не уходящую боль – не из-за самого ощущения, а из-за того, что она напоминала, как близок был враг к тому, чтобы убить его.

Он и человек отступили, как планировали. Они нашли тайники со стрелами и луками именно там, где просили монахов их оставлять. Нашли и еду, которую торопливо проглотили, и стре́лки из камней, указывающие на следующий схрон. Камни они разбросали перед уходом. Без этих меток они бы потерялись и, несомненно, были убиты.

Зандалары следовали за ними, но и человек, и тролль знали свое дело. Сперва они убили лучников, что дало преимущество в дальнем бою. Лучники зандаларов были неплохи – это подтверждала окровавленная тряпка, обязанная вокруг левого бедра темного охотника. Просто Вол’джин и Тиратан оказались лучше. Тролль ворчливо признал, что Тиратан – намного лучше. Он убил одного надоедливого зандаларского лучника, послав стрелу в узкую расщелину между камнями, и отправил вторую в воздух – нацеленную туда, куда тролль отступил бы – еще раньше, чем попала первая. Вол’джин говорил себе, что уже видел подобную демонстрацию мастерства, но не тогда, когда мишени стреляли в ответ.

Тролль проснулся и рывком сел из-за того, что теперь окружало его. Храм Белого Тигра, хотя нисколько не роскошный и не пышный, по любым меркам, был теплым и наполненным светом. Вол’джину выделили келью не больше той, в какой он жил в монастыре Шадо-пан, но яркая краска на стенах и проблески зелени за окном увеличивали пространство.

Он поднялся, умылся и, вернувшись в келью, обнаружил ожидавший его балахон. Вол’джин натянул его, затем пошел на неуловимые трели флейты во двор, в стороне от основной территории храма. Там стояли Чэнь и Тиратан вместе с остальными синими и красными монахами. Появился Тажань Чжу – несомненно, прилетел на облачном змее – все были в белом. Некоторые из монахов, как и Вол’джин, получили раны в бою. Они опирались на костыли или держали руки на перевязи.

На столе сбоку стояли пять маленьких белых фигурок – не больше ладони в высоту, вырезанные из мягкого камня. Рядом с ними расположился маленький гонг, синяя бутылка и пять синих чашечек. Тажань Чжу поклонился статуэткам, затем собравшейся толпе. Они ответили на поклон. Затем старший монах посмотрел на Чэня, Тиратана и Вол’джина.

– Когда пандарена окончательно принимает в лоно свое Шадо-пан, монах отправляется с одним из наших старших ремесленников в сердце Кунь-Лай. Они идут глубоко под землю, находят кости горы и забирают небольшой кусок. Затем мастер вырезает из него подобие послушника, оставляя тоненькую перемычку между фигурой и костью. А когда колесо судьбы проворачивается и монах умирает, статуэтку отламывают. Их собирают и хранят в монастыре, чтобы все помнили, кто приходил туда перед ними.