Воленс-неволенс

– Да. И поскорее: я чувствую, как коньяк выветривается и меня сейчас накроет.

– Тебе не об этом сейчас нужно волноваться.

– А о чём?

– Как только я увижу признаки страха, я положу вот эту руку сюда, на внутреннюю поверхность твоего бедра, – спокойно, со знанием дела, сказал Клим и протянул руку к левому бедру Евы, которое прикрывали джинсы. Да что там тех джинсов было – сплошные дырки и потертости, через которые отлично виднелись загорелые и стройные ноги.

– Что?! – закричала Ева, резко сжала бёдра и мгновенно покраснела. В её глазах был неподдельный ужас. – Убери руки!

Она отреагировала так бурно, что некоторые из пассажиров заинтересовались происходящим. Стюардесса повернулась на восклицание и спросила:

– Вам нужна помощь?

Ева на секунду замешкалась:

– Нет.

– Моя девушка немного боится летать, и я предложил ей радикальный способ избавиться от страха, – с улыбкой объяснил Клим.

Ева сидела, крепко сжав ноги. Она положила на колени сумочку, смотрела прямо перед собой и что-то напряжённо обдумывала.

– Я больше не хочу, чтобы ты помогал мне справить со страхом, – сказала она.

– Контракт на излечение нельзя отменить. До конца этого полёта внутренняя поверхность твоего бедра в моём распоряжении. При любом признаке страха, можешь быть уверена, я положу руку и сожму бедро. Сильно сожму. Ты не сможешь скрыться от меня даже в туалете. Теперь, когда стюардесса в курсе, она не будет против, чтобы я открыл дверь туалета и убедился, что ты просто писаешь, а не писаешься со страха.

В этот раз Ева отреагировала истерическим смехом. Она смеялась во весь голос, так что, несмотря на запушенные двигатели самолёта, её смех, без сомнения, слышали и в носу самолёта, и в его хвосте. Стюардесса посмотрела на Еву, убедилась, что это только смех. Посмотрела на Клима. Тот пожал плечами и улыбнулся стюардессе. Стюардесса Анастасия вернулась к своим делам. Ева едва смогла остановить смех. Отдышалась. Посмотрела на Клима.

– Шутишь?

– Нет, – серьёзно, как терапевт на первом приёме, сказал Клим.

– Как тебя зовут?

– Клим.

– Ворошилов?

– А-ха-ха, – проговорил по слогам Клим, сохраняя спокойное выражение лица. – Ты уже способна изощрённо шутить? Пошла на поправку?

– Серьёзно?

– Да, пожалуйста – Климент Александрович Гамаза.

– Гамаза? Это фамилия? Что это за фамилия такая дурацкая?

– Гамаза, от арабского слова «хамаза», что означает быть твердым в религии и храбрым на войне.

– Ну и как, твёрдый?

– Потрогаешь ещё.

– Вижу – храбрый. Климент Александрович Хамаза.

– Гамаза. Не коверкай имя человека, который в любой момент может положить руку на внутреннюю поверхность твоего бедра.

– Перестань повторять. У меня там кожа горит, как от крапивы.

Салон самолёта был приготовлен к взлёту. Стюардесса Анастасия села на откидное место напротив Клима и Евы. Посмотрела на странную парочку и отвела глаза. Самолёт начал движение. Ева сжала бёдра.

– Чёрт, – еле слышно произнесла Ева.

– Пора? – спросил её Клим, поднимая левую руку.

– Что-то поломалось, – предположила Ева.

– В смысле?

– Я уже должна была быть или пьяной, или в панике.

– А ты?

– А я могу думать только о том, положишь ты руку на бедро или нет.

– Положу. Можешь не сомневаться.

– А если я не испугаюсь?

– Это – другое. Обсудим?

Ева словно вспомнила что-то из того, о чем хотела спросить раньше:

– Где твои вещи, нищеброд?

– А, налегке путешествую. Пара паспортов, пара кредиток, немного наличных и смартфон. Всё остальное я покупаю на месте по мере необходимости.

Ева не поверила словам Клима и выглядела заинтригованной.

– Просто признай, что сдал свой баул с трусами в багаж.

Самолёт начал разгоняться по взлётной полосе. Пассажиров вдавило в кресла. Ева, превозмогая это давление, развернулась к Климу и ждала ответа.

– Я так живу. У меня нет вещей, мне нечего брать в дорогу. Всё, что мне нужно, покупаю на месте и там же оставляю. Не возить же мне с собой зубную щётку и презервативы!

– Ну, дома же это у тебя есть?

– Зубная щётка?

– И она тоже.

– Конечно. Хочешь – покажу?

Самолёт был в небе, уверенно набирал высоту. Стих звук убирающихся шасси. Но Ева этого не заметила.

– Это что, такой новый тренд? Минимализм?

– Я не могу сказать. Меня так жить научил отец.

– Чему же он научил тебя?

– Он сказал, что у меня не должно быть вещей, чтобы они не держали меня и не диктовали мне, как жить. Вот я этому и научился. У меня нет вещей.

– Нет машины?

– Есть рабочая. Личной нет. Такси, каршеринг. Если понадобится – куплю, но потом, скорее всего, придётся бросить, потому что не будет времени продавать её на Avito.

– У тебя есть деньги на машину?

– Да.

– С собой?

– С собой. Хочешь, чтобы я подарил тебе машину?