Вольер

Владимир легко отбился от вялых предложений Эльвиры накормить его и даже отказался от миски кипятка в качестве чая. Диана (или Иоланда, она уже не понимала, кем является) потащила его в Музей. «Ворковать», как с отвращением отметила Эльвира, примерно представляя, в чем должно заключаться пресловутое воркование. «Целоваться», как завистливо подумала Лида. «Трахаться», как решил про себя Стас с неменьшей завистью. «Делать уборку», предположил Аркадий и углубился в чтение новых объявлений.

Да, парочка воспользовалась тем, что в двери не было стеклянной вставки, поэтому первые несколько минут Лида была права. Очень скоро Стас мог бы оказаться тоже правым, но разошедшуюся Иоланду остановила Диана.

– Не сейчас… – прошептала она, оглаживая его спину под рубашкой.

– Я же предлагал поехать ко мне, – также шепотом ответил он.

– Садись. Тут где-то было кресло… а, вот оно, надо скинуть хлам…

Кресло Николая Смолина, умершего много лет от припадка злобы. Из кресла повылезли пружины, поэтому сидеть на нем можно было только от большой любви к тому, кто предлагает там посидеть.

Иоланда села на колени Владимиру. Интуиция подсказывала, что так будет лучше всего. Они долго разговаривали обо всем на свете. Иоланда была на высоте. Отлично проработанная личность, и даже разговаривать умеет. Диана тихо бесилась от звука этого голоса. Иоланда отмахивалась от бешенства Дианы и играла свою роль дальше.

Лида изобретала поводы пройти мимо Музея и хотя бы краем уха услышать, что там происходит. Открыто подслушивать было невозможно, потому что стоять пришлось бы на виду у родителей. В первый раз, проходя мимо, она услышала звуки поцелуев. Во второй – приглушенный шепот. В третий – негромкий смех. После этого она решила и дальше сидеть в комнате, где отлеживался брат. Сосредоточиться на чем-то она была не в состоянии. Интересно, действительно ли сестра любит Владимира? А он ее? А если попробовать посчитать коэффициент влюбленности?

Лида принялась воплощать эту идею. Сначала пришлось разработать шкалу, установить крайние точки, затем определить деления и расстояния между ними, критерии оценки влюбленности. Лида была вдумчивой и хотела подвести доказательную базу под свою новую мечту. Старая мечта, чтобы умерло Зло, уже исполнилась, хорошо, что пиджак не потерял товарный вид.

Нужно было оценить три аспекта: степень влюбленности Дианы, степень чувств самой Лидки, а также определить степень вовлеченности Владимира. Тогда должна была проявиться реальная картина происходящего.

Очень скоро листок с разработками сыграет свою роль. А все почему? Лидка пренебрегла главным правилом: в семье ничего нельзя оставлять на виду.

* * *

Микулин собрался уходить около девяти вечера. Провожать его вышли все, кроме Стаса. Лида испытывала сильнейший наплыв гормонов и всем своим видом напоминала иллюстрацию к легкой степени опьянения. Была навеселе, в общем. Эльвира фантазировала, как отругает своевольную дочь за привод травматолога. Аркадий терзался мыслями о комке в горле. Диана выключила режим Иоланды и теперь отмалчивалась. Лида осмелилась заговорить с Владимиром.

– А как ваша работа?

– Хорошо, спасибо. С каждым днем все интереснее, – улыбнулся он.

– А какой у вас был самый необычный пациент?

Диана зыркнула на сестру взглядом Ариадны. Но Лидка была слишком поглощена моментом и ничего не заметила.

– Самый необычный? – задумался Микулин, застегивая куртку. – Наверное, парень лет восемнадцати, который сломал позвоночник в трех местах разом. Вот это был мрак.

– Я тоже хочу стать врачом, – бесхитростно заявила Лида, чувствуя себя не только без одежды, но и без кожи.

– Так себе профессия, честно говоря. Пациенты психованные, денег мало, начальство тупое. Знаете, главные и умные сидят обычно по разным кабинетам.

Диана подтвердила его словами парой кивков. Такие слова подойдут к любой работе.

– Все, всем до свидания, надеюсь, еще увидимся, – сказал он, изрядно покривив душой. Но куда же в этой жизни без лицемерия, проще без обеих почек обойтись.

– До свидания, – зачарованно пробормотала Лида.

* * *

Встретились они в раздевалке, и по сияющей физиономии подруги Лида поняла, что афера удалась. Она так сияла, что какой-то парнишка на класс моложе выронил чипсы и принялся жрать их с пола, не сводя глаз с Кати.

– Выкладывай, – улыбнулась Лида.

– Я до них быстро добралась, там обычный частный дом, еще до подтопленных участков. Все такое добротное, видно, следят за палисадником. Теплицы, грядочки видны под снегом. Захожу, говорю, привет, я в гости. Они обрадовались, спросили, как зовут, я сказала, что Катя. Супа какого-то дали, расспросили, как дела в школе, я ночевала у них, еще и сто рублей с собой дали.

– Сама-то довольна?

– Абсолютно. И всем приятно. Ой, мне еще кепон дали! Вот.

Катя достала из сумки серое нечто с бантиком, оказалось, пресловутый «кепон». Больше всего он подходил для женщин-шоферов. Но он был новым и теплым, что важно.