Вольер

Все же должен он пробраться сквозь запретную тайну. Почему одним вольное небо и светлая чаша библиотеки, а другим – жалкий поселок за красными столбами. Почему одним Подиум Поэтов, а другим – тоскливый Зал Картин. Почему одни человеки, а другие – особи и не люди для первых. В третьем завете прямо сказано: «Никто не может считать себя главным, потому что все равны!». А радетели вот считают! Сами сочинили закон и сами его презирают! Несправедливо! Вновь явилось к нему это гневное, всеохватное ощущение, и не было Тиму отныне покоя, покуда он не найдет все ответы на все вопросы о Вольере и своем месте в нем. Надо набраться духу и спросить. Обдумать хорошенько, что и как, и, главное, у кого, и спросить. Ведь он поэт теперь для них, ему, Тиму, наверное, можно быть совсем не подобным никому, даже говорить о вещах, о которых здесь вообще никто не говорит.

– Дз‑автра воскресенье! Я думаю, что воспользуюсь, – любезно склонил к Тиму курчавую, затейливо причесанную голову Бен‑Амин‑Джан – будто узоры черного меха вьются дорожками. Ростом он был высок, оттого, чтобы не казаться невежливым, Тиму приходилось смотреть на Ли‑зеру, слишком задравшись вверх. – Мне давно дн‑ужно навестить лунный модуль «Альгамбра». Дж‑елаете в компанию?

Вместо Тима ответили девушки. Ах, с превеликим удовольствием! Особенно Нинель. Хотя Бен‑Амин‑Джан звал вовсе не ее. Но как человек учтивый, повторил приглашение отдельно для каждого. Ясно как день, бедняге Сомову ничего другого не оставалось, разве выразить напоказ горячее желание навещать этот самый модуль, будь он неладен! Тим нерадостное сие усилие прекрасно угадал по выражению его лица. Странные, как ни крути, люди – эти радетели. Всё‑то у них криво и обиняками. Будто без устали играют в неведомую игру с неизвестными до конца правилами. И любовь у них не любовь, одни поклоны и недомолвки. Вообще, во многом так. Занятно. Тим и сам бы хотел научиться. То ли дело в поселке! Решился на что – скажи. Не решился – молчи в тряпочку. А тут будто нарочно человеки ставят себе преграды, ясность им ни к чему – гадалки затевают, точно обидеть боятся, и в то же время делают друг дружке по‑настоящему больно. «Интеллект всегда выбирает окольные пути, ибо их есть истина!» – поведал ему как‑то «серв» Медиан в ответ на очередной настырный вопрос Тима. Медиан вообще частенько сыпал поговорками – заложена такая способность в нем, но на память Тиму отчего‑то пришла сейчас именно эта.

Луна! Вот что было главным! Луна! Неприкаянная небесная бродяга – исключительно для него, для поэта! Для всех прочих – природный спутник земли. Очень малая планета, по мнению большинства, ученому человеку единственно годная для перевалочной астробазы (вроде как отдых на пути к дальним лунам и землям), ну и кто‑то там наблюдает за чем‑то для «чистоты опыта». Больше Тим ничего про ТУ луну не знал. И знать, по чести говоря, пока не хотел. Ему нужна была другая – свободная баловница, подруга его одиноких прогулок и вечеров. Та, которая смотрела с ухмылкой, когда доброй, а когда капризной, с головокружительной, словно рисованной высоты на темную землю. Та, которая сияла огнями и была жива до поры, когда хотя бы одно‑единственное одушевленное существо считало ее таковой. С этой, другой луной, можно было говорить и можно было ждать ответ. Ступить неуверенной, дрожащей ногой на ее молочно‑сияющую поверхность – разве не мечта, которой дают право родиться? Пускай, как обронил однажды мимоходом Лютновский, не осталось на ней самого крохотного, голого пятнышка – сплошь застроена для человеческих целей. Какие‑то дремуче‑загадочные «дромы» и «копители энергий». Пускай. Всё равно бродяга была, есть и пребудет его подругой, хотя и не считал себя Тим никогда равным ей. Но вот может теперь навестить. Как это ему покажется?

А ничего хорошего! Напомнил себе на всякий случай Тим. Он уж знал – к луне запросто в «квантокомбе» не полетишь. И не запросто, без «квантокомба», тоже. Если ты, конечно, не однотактный грузовой челнок. Эта такая штука, что управляется сама без помощи человека, но и не «серв», потому что только одно умеет – добраться куда прикажут, там ей и каюк. На луну же обычно земные люди попадают через Коридор. Простое это имя, будто бы собственное, пугало Тима до колик в животе. Не само имя, конечно, но то, что под ним подразумевалось.

Он уже множество раз слышал о психокинетике – Виндекс ему все уши прожужжал. Тренировался по какой‑то новой «кспериметальной системе», то есть до него никто еще так не делал. Но непосредственно о психокинетике у Тима было впечатление смутное. Вроде бы без этой самой кинетики радетелям жизнь не в жизнь. И вроде бы именно жизнь благодаря ей продлевается ой‑ой‑ой на сколько зим! Пять раз по сто и это, говорят, не предел. Пять раз по сто – страшно и подумать! В поселке «Яблочный чиж» никто столько не протянул – это Тим и навскидку сказать мог, без всякого счета. Тем более в поселке никто счет годам сроду не вел. Кому оно там нужно?