Волевой порог

Жору Калмыка брали днем, воспользовавшись тем, что все заключенные находились на площадке. Коган не мог понять: а что делали во временном лагере блатные, которые работой рук не пачкали? Их-то зачем привезли сюда, в Нижний Баксан? Но Арефьев рассказал, что, когда в лагере бросили клич, что на комбинат собирают партию и те, кто будет хорошо работать, могут надеяться на досрочное освобождение, удивил Жора Калмык, который заявил начальнику колонии, что тоже хочет помочь Родине и готов поехать. Но он обязался не кувалдой вкалывать и не лопатой махать. Обещал поддерживать трудовую дисциплину, вредителей и нытиков выявлять. А для работы свою собственную бригаду собрал из уголовников. Здоровенные ребята, жилистые, и брались они за самую тяжелую работу. В том числе и разгрузку машин, где почти все делать приходилось вручную. И достаточно было узнать, что люди именно из бригады Жоры получили «товар» с машины Матвея Гущина, чтобы понять сразу все. Значит Жору Калмыка сразу кто-то завербовал на это дело. Он должен был помогать со взрывчаткой, получать и прятать ее. Для этого он и пошел на соглашение с администрацией лагеря.

Брали Жору осторожно. Конвойников не привлекали, никого в форме поблизости вообще не было. Но все были наготове, если что-то сорвется и придется все быстро улаживать. Даже Коган решил, что ему появляться в зоне незачем. Его могли узнать и без формы, так хорошо его знали на площадке. Действовали люди Игнатьева во главе с самим старшим лейтенантом. Переодетые в тюремные робы, они прошли через пустынный двор и вошли в жилой барак. Ряды коек, тумбочки. Дверь в умывальник закрыта. По сведениям от своего агента, Жора с двумя телохранителями сидел сейчас и чифирил в каптерке.

Это было удобно, потому что кто-то мог войти в барак и увидеть эту возню. А тут лишняя дверь глушит звук. Дай бог, и стрелять не придется. Игнатьев и Котин, достав пистолеты, распахнули дверь и вошли в каптерку.

— Тихо, замерли все! — приказал Игнатьев, глядя на Калмыка, лицо которого было холодным и без признаков удивления и раздражения. А вот два здоровенных парня, сидевших с ним, сразу набычились. — Не дергаться, быстро все на пол лицом вниз!

Реакция у охранников пахана была отменная. Игнатьев едва успел подставить руку, когда, выхватив из-под себя табурет, один из парней обрушил его на голову офицера. Игнатьев успел смягчить удар, присев и поднырнув под руки уголовника, и они, сцепившись, покатились по полу. Котину в лицо плеснули горячим чаем. Он отшатнулся, но, ударив наугад ногой, удачно угодил в живот уголовнику. Жора вскочил, и в его руке блеснула финка.

— Мочить падаль! — прорычал он.

Но в каптерку следом за своими товарищами уже ввалились Горячин и Игошин. Опытные бойцы штурмовых подразделений мгновенно оценили ситуацию. Схватка проходила между стеллажами, на которых лежала чистая одежда, готовая к выдаче, чистое постельное белье. Горячин схватил подушку и, зажав ею ствол, дважды выстрелил. Звуки пистолетных выстрелов были тише шлепка мухобойки. Один уголовник, получив пулю точно между глаз, рухнул на спину, повалив стол и табурет. Второй, который боролся с Игнатьевым, получил пулю в бедро возле самого таза. Он заорал, но старший лейтенант ударом оглушил его и повалил на спину. С самим Жорой Калмыком тоже не церемонились. Игошин перепрыгнул через убитого и, отбив рукой удар ножом в живот, локтем врезал уголовнику в лицо, а потом рукояткой пистолета ударил по темени. Жора мешком повалился на своих охранников и замер.

Иного выхода не было, и Игнатьев принял решение добить раненого телохранителя. Перевязывать его, тащить куда-то возможности не было. Ситуация требовала избежать такой клоунады. С собой взяли лишь Жору, накинув ему на голову наволочку. Подхватив его под руки, бойцы вытащили оглушенного пленника из каптерки, заперли дверь на замок и ударом ноги сломали ключ, оставив часть его в замочной скважине, Заключенные, та часть, которая вернется в барак, не должна была раньше времени попасть в каптерку и узнать о том, что там произошло.

Жору затащили в кладовку, в которой недавно Коган встречался с профессором Мухиным. Со связанными руками Жору толкнули на стул, плеснули холодной водой в лицо и стали тормошить. Наконец уголовник пришел в себя и стал озираться, бешено вращая налитыми кровью глазами. Он уставился на своих похитителей и прошипел, как змея:

— Что, взяли меня? Погань мусорская! Да вы хоть знаете, что такое, когда зона на ушах стоит, вы знаете, что мои быки с вами сделают? Да весь ваш ГУЛАГ кровью умоется, ваш пахан сам приедет меня успокаивать и гасить эту войну. Вы войны захотели? Будет вам война!

— Заткнись и слушай сюда, Жора, — перебил уголовника Игнатьев, промокая носовым платком ссадину на голове, оставленную табуретом. — Войны уже не будет, воевать тебе не с кем и нечем. Хочешь дожить свою жизнь на нарах, а не лежать с номерком на ноге в морге, быстро отвечай: с кем держал связь, через кого сюда поступала взрывчатка?

— А ты сам догадайся! — расхохотался Жора. — Ты же умный, ты же опер! Вот и скумекай.