Волевой порог

— Запомнили его? — спросил Коган профессора. — У него кличка Рыба. А теперь идите и будьте осторожны, Иван Савельевич. Вы еще нужны своей стране. Я прошу вас немного пересмотреть ваши ценности и приоритеты. Поймите, то, что с вами случилось, это не политика государства и его руководства. Это результаты деятельности отдельных должностных лиц, отдельных людей, но не государства. Кто-то хотел выслужиться, угодить кому-то. Но государство тут ни при чем. Это очень сложно выявить и очистить органы от мусора, от всякой мрази. Но мы этим занимаемся.

Когда Мухин ушел, Коган остался наедине с Арефьевым. Они сидели в полумраке в ночной тишине. А за окном спал временный лагерь, который устроили здесь для проведения работ по восстановлению комбината. Единственный человек, который мог сейчас помочь Когану, на кого он мог положиться на все сто процентов, сидел перед ним.

— Ну вот мы и запустили механизм, — сказал Коган и потер ладонями усталые глаза. — Блатные засуетятся, зашевелятся. Обнажатся все разногласия между группировками. Им ведь важна своя кормушка, а не чужие проблемы. Конкуренция начнется. За вами будут в две сотни глаз смотреть. Так что вы, Арефьев, свою роль сыграйте хорошо, по Станиславскому!

— Я временно не буду трогать свою агентуру в лагере, — ответил капитан. — Есть опасность спалить людей. Обойдемся пока. У меня есть и свои методы работы. Я за годы службы здесь присмотрелся ко многим, изучил этих сидельцев, знаю, что у них на душе, всех их симпатии и антипатии. Если они сейчас начнут примыкать к той или иной группировке, это будет заметно и о многом мне скажет.

— Политические всегда держатся в стороне от блатных. Скажите, политические пойдут на измену Родине?

— Я так отвечу, товарищ майор. Часть политических сидит по косвенным статьям. Их зацепил маховик расследований. Они не руководили и не были инициаторами каких-то выступлений или антисоветских действий. Только участники, порой невольные. Не пойдут. Те, что сидят за экономические преступления — тем важна нажива, они Родину не предавали, они пытались просто за ее счет нажиться. В принципе, они не изменники в широком смысле этого слова. Что касается уголовников… Понимаете, в их психологии есть много странного и противоречивого. Для них Родина — мать родная или дойная корова. Это не образ. Они любят и ценят корову, которую доят. Но боже упаси кому-то другому припасть к ее дойкам. Враг Родины, фашист, для них такой же враг, как и для других граждан. К политическим отношение у них двоякое. К основной массе они относятся как к людям, которые пострадали за правду, но они их не расценивают как врагов Родины. Но есть такие, которым все равно, кто у власти, с кем воюет Родина, кто напал. Эти мать родную продадут и перепродадут за кусок хлеба с салом. Страшные люди, для которых нет ничего святого.

Матвей Гущин ругнулся на водителя передней машины и нажал на тормоз. «Полуторка» подергалась и наконец окончательно встала. Водитель вылез и поплелся поднимать капот. Гущин поставил ногу на подножку и, высунувшись по пояс, крикнул:

— Ты что там? Как мне проехать? Нашел место где ломаться!

— А я что, я ничего, — развел руками водитель и склонился над мотором.

Гущину показалось, что на дороге появился еще кто-то. Он повернул голову и увидел, что к машине сзади подходят двое мужчин. В голове сразу мелькнула мысль, что эти двое на дороге оказались не случайно, что они появились тут по его душу. Паника накатила мгновенно. Значит, неспроста, значит, знают они про «попутный груз». Да будьте вы прокляты! Гущин прыгнул назад на сиденье и захлопнул дверь как последнюю защиту от «мусоров». Он не успел включить заднюю скорость, рвануть машину назад и покатиться до удобного места, где можно развернуться, — не получилось. Пассажирская дверь вдруг открылась, и в машину запрыгнул молодой мужчина с наганом в руке.

Гущин закричал и ударил по руке с револьвером. Машина, снятая «со скорости», покатилась назад, он толкнул дверь и вывалился мешком на дорогу. К нему уже бежали те двое, что-то крича, но Гущин вскочил и бросился бежать по дороге. Он не знал, куда бежать, как скрыться. Он просто запаниковал, поняв, во что вляпался. Хотелось забиться в любую нору и замереть, и чтобы никто его не нашел. Ни те, ни эти!

Топот и крики сзади все ближе. Гущин начал задыхаться, сердце билось как сумасшедшее. Выхватив из кармана спецовки нож с выкидным лезвием, он отшатнулся к скале и прижался к ней спиной, выставив перед собой оружие.

— Не подходи, падлы, не походи! Всех порежу! Не дамся живым!

— Не дури! — крикнул Коган, опуская пистолет.