Волевой порог

Буторин заметил, что что-то неладно. И когда двое бойцов протащили в безопасное место раненого Шелестова, он только стиснул зубы и бросился вперед, туда, где автоматчики сжимали кольцо вокруг диверсантов. Те явно пытались куда-то прорваться, а может, надеялись, что бой наверху изменит ситуацию. Он подполз к бойцам и передал по цепи приказ прекратить огонь. Через несколько секунд автоматчики прекратили огонь. Диверсанты тоже притихли, не зная, чего ожидать от этой тишины.

— Внимание! — закричал Буторин, приложив в виде рупора ладони ко рту. — Слушайте меня, если хотите жить. С вами говорит майор госбезопасности Буторин. Ваша группа блокирована. На скале возле урочища Герхожан идет бой. Там наши альпинисты добивают вашу группу. Бунт в лагере заключенных не удался. Ваше сопротивление не имеет смысла. Я предлагаю вам сдаться и сложить оружие. Всем раненым гарантирована медицинская помощь. Даю вам на размышление пятнадцать минут. В случае отказа сдаться вы будете уничтожены по законам военного времени. Время пошло!

Буторин лег на спину за камнями, бросил взгляд на часы и стал смотреть на небо. К нему подобрался лейтенант, командир взвода автоматчиков, и лег рядом.

— Думаете, согласятся? — спросил он шепотом.

— А почему шепотом, лейтенант? — усмехнулся Буторин. — Мы кого-то боимся? Нет, это нас боятся, и когда мы близко, они должны говорить шепотом. У твоих орлов гранаты есть?

— Есть, товарищ майор. Десять человек имеют по две гранаты. Те, кто умеет метать точно и далеко. Самые сильные бойцы.

— Ну, тогда подтяни их сюда, — Буторин повернулся на живот и указал пальцем на позицию диверсантов. — Их там пятеро. Активно огонь велся с двух точек: слева от груды камней и справа у скалы, где они могут пройти на прорыв. Бросать гранаты надо выше, чтобы они ударялись за их спинами в скалу и отскакивали. Так они будут взрываться в воздухе. Самое главное, считай гранаты и засеки последний взрыв, и сразу через две секунды вперед. Того, кто не поднимет руки, прикончить на месте.

Посмотрев на часы, Буторин прикусил губу и стал ждать. Потом он подвинул ближе к себе автомат и снова глянул на часы. Надо заканчивать этот балаган. Время истекло, но диверсанты молчали. Стихла перестрелка и в горах. Выждав еще три минуты, Буторин выстрелил одиночным по камням, за которыми лежали диверсанты. И тут же, только эхо пронеслось между скалами, раздался голос:

— Не стреляйте! Какие ваши гарантии? Мы готовы сдаться!

— Мы гарантируем медицинскую помощь и хорошее обращение. Вас будут судить по закону. Все решит суд. Добровольная сдача зачтется при смягчении приговора. Все!

Несколько минут над камнями висела тишина, и только изредка со скалы срывались мелкие камешки, потревоженные стрельбой, и скатывались вниз. Буторин ждал, глядя на часы. Если через пару минут не согласятся, пусть пеняют на себя, решил он. Поманив лейтенанта пальцем, он велел ему лежать рядом и ждать приказа. Но тут над камнями поднялась рука и стала размахивать чем-то белым.

— Мы сдаемся!

Коган, Игнатьев со своими альпинистами подбежали к «Виллису», в котором лежал Шелестов. Все пожимали ему руку, качали сокрушенно головами. Шелестов лежал бледный и шептал слова благодарности, потом попросил Когана подойти ближе.

— Все правильно ты рассчитал и понял, Боря. У них бунт был запасным вариантом. Отвлечь все наши силы бунтом и, воспользовавшись этим, да еще и шумом, устроить диверсию в горах. А на этого типа, который убил Джансура, пришла ориентировка. Мы ехали еще и об этом предупредить. Арестовать его собирались, зная, что он здесь. Его опознали как того самого Аула. Считай, что голову сняли здесь у организации.

— Не полностью, — покачал Коган головой. — Есть еще некий Нурбий по кличке Брат.

Аминат, как обычно, зашла после смены в палату к Сосновскому. Принесла фрукты. Они с полчаса болтали, смеялись. Михаил радовался, что в глазах молодой женщины наконец появился свет. Он никогда еще не видел Аминат смеющейся в голос. А сегодня как по волшебству она раскрылась. Сосновский подумал: а может быть, Ирина и права, зря он так общается с Аминат, может, она в него влюбляется, а он скоро уедет, и что останется в ее душе?

Сосновский не ошибался. Точнее, Ирина Половцева не ошибалась, своим наметанным женским глазом она точно поняла взгляды, которые Аминат бросала на майора. Только ошиблась Ирина в другом. Молодая женщина не строила никаких планов насчет Сосновского. Более того, она бы оттолкнула его, реши он сблизиться с нею, стать больше чем другом. И сейчас вечером, искупав, уложив спать Шамсета, она села под настольной лампой штопать сыну рубашечку.

Неожиданно скрипнула дверь комнаты, и внутрь почти беззвучно скользнула фигура в накинутом на плечи белом медицинском халате. Женщина вскинула голову и замерла, прикрыв рот рукой. Мужчина запер дверь изнутри на ключ и прошел к столу. Подвинув стул, он сел напротив.

— Ну, здравствуй, Аминат, здравствуй, сестренка.