Вольф Мессинг. Видевший сквозь время

– П-приветствую вас, сиьорина... – Мессинг, пошатнувшись, развернулся. – Ч-чем м-могу быть п-полезен?

– Вы шарф обронили, Вольф Григорьевич. – Администратор протянула ему шарф.

– Б-благодарю вас, сеньорина. – Мессинг взял шарф, неловко набросил его на плечи. – П-позвольте в-вас поблагодарить, сеньорина... – он запустил руку в карман пальто и, вынув шоколадку “МОСКВА”, протянул администраторше.

Женщина испуганно попятилась:

– Да что вы, Вольф Григорьевич... нам нельзя... нам не положено...

– Почему не п-положено? Ах да, извините, забыл... А вы кто, если не секрет? Вы капитан НКВД или пока старший лейтенант? – пьяновато ухмыльнулся Мессинг.

– Что вы говорите, Вольф Григорьевич? – не на шутку перепугалась администраторша. – Я вас не понимаю. Я старший администратор гостиницы.

– Я вижу вас насквозь! – Мессинг поднял вверх палец. – Я всех насквозь вижу! Вы – майор НКВД! От меня никто не скроется! Я – Вольф Мессинг! – И он с силой ударил себя в грудь, пошатнулся и упал бы, если бы не схватился рукой за перила.

– Вольф Григорьевич, дорогой, пойдемте, я провожу вас. – Женщина взяла его под руку, прижала к себе и вместе с Мессингом стала медленно подниматься по лестнице. – Ничего, ничего, Вольф Григорьевич, сейчас потихоньку дойдем до вашего номера... там вас Аида Михайловна спатеньки уложит, лекарства вам даст... все будет хорошо... Где же это вы так погуляли, Вольф Григорьевич? Вот уж никак от вас ничего такого не ожидала... всегда такой серьезный, степенный мужчина... такой интеллигентный и – нате вам... назюзюкались, как... не знаю кто... Небось, собутыльник во всем виноват, да? Сманил, напоил... знаю я таких лиходеев, знаю...

– С-собутыльник... – нетвердо проговорил Мессинг. – О да, собутыльник! В-василий! Ч-чудовищно много может выпить! Чудовищно!

– Василий, говорите? – лестница кончилась, они пошли по коридору, и адинистраторша продолжала поддерживать Мессинга под руку. – А фамилия его как, этого Василия?

– Фамилия? Василий Сталин его фамилия... – ответил Мессинг, и администраторша дернулась и сама чуть на упала, споткнувшись о ковер.

– Что с в-вами? – Мессинг тоже пошатнулся, ноги его подкосились, и он сполз по стенке на пол. Шляпа свалилась с его головы.

Администраторша вдруг встала на четвереньки, приблизила свое лицо к лицу Мессинга и спросила со священным ужасом:

– Сталин? Василий Иосифович?

– С-свершенно верно... Веселый, добрый человек... – с готовностью кивнул Мессинг и вдруг заулыбался, прогудел басом: – Но чудовищно много пьет! Чудовищно! А его футболисты – просто бочки для коньяка!

– Тихо... Умоляю вас, Вольф Григорьевич, не кричите... нас могут услышать...– женщина с трудом помогла Мессингу подняться и потащила по коридору, поддерживая под руку.

– Это что-то новенькое... – тихо говорила Аида Михайловна, прикладывая ко лбу Мессинга мокрый платок. – Муженек вспомнил молодость... хорошо вспомнил, да?

– Хорошо-о... коньяк... женщины... – бормотал Мессинг.

– И женщины были? – тихо удивилась Аида Михайловна.

– Были, Аидочка, были...– бормотал Мессинг, но тут же спохватился, привстал в постели. – Но я к ним не прикасался, Аидочка!

– Ни к одной не прикоснулся? – улыбнулась Аида Михайловна.

– Ни к одной! – приложил руку к сердцу Мессинг. – Зачем мне другие женщины, когда у меня есть ты?

– Действительно, зачем? – продолжала улыбаться Аида Михайловна.

– О-ох, как худо, Аида... сделай что-нибудь... о-ох, не могу-у... помереть хочется!

– Так хорошо погулял, что помереть хочется, да?

– Хочется... помереть хочется, Аида... – простонал Мессинг. – Клянусь тебе, больше никогда... ни капли... проклятый коньяк...

Аида Михайловна рассмеялась, качая головой:

– Я счастлива, Вольф... я просто счастлива...

– Я умираю, а она счастлива... – простонал Мессинг. – Посмотрите, люди, у меня не жена, а чудовище.

– Ты заговорил, как местечковый еврей.

– Что поделаешь, Аида, это в крови. Я ведь сын своей мамы!

– Ладно, потерпи, сейчас я тебе бульончик сварю. Я в буфете по знакомству полкурицы достала...

– О-о, еврейский пенициллин! – громче прежнего застонал Мессинг. – А после него – коньяк, да? Нет, я больше не могу... Оставь меня, Аида, я хочу умереть...

Аида положила мокрый платок на лоб Мессингу, поднялась и вышла из спальни, прикрыв за собой дверь.

Мессинг глубоко вздохнул и закрыл глаза. И вдруг он услышал далекий гул, который медленно приближался...

...Он увидел космическую пустоту, в которой плыли и вращались планеты... и вдруг из вечной космической тьмы стали выплывать лица футболистов, с которым он гулял в ресторане “Савой”... футболисты улыбались, губы беззвучно шевелились... и вдруг он увидел зелено-голубую Землю... она стремительно приближалась... и гул усиливался... этот гул походил на рев авиационного мотора... а потом прозвучал удар и страшный взрыв... и дым черным пологом стелился над землей...

Мессинг вздрогнул и открыл глаза. Он сорвал с лица мокрый платок и сел в постели, уставясь в окно на розовеющее, подсвеченное утренним солнцем небо...