Вольф Мессинг. Видевший сквозь время

– Тебе виднее, Вольф Григорьевич, – вновь невесело улыбнулся Виноградов.– Ты у нас один сквозь время видишь. А я... я вот буду басни читать! – вдруг тряхнул головой Артем и победоносно на всех посмотрел. – А что? Давно пора переходить на эзопов язык! Хоть и в кармане, а все равно фига!

– Давай! И твой эзопов язык засунет тебя в далеко не эзопову жопу, гы-гы-гы... – гулко заржал Дормидонт Павлович.

– Прекратите вы, труба иерихонская... – брезгливо поморщился Артем Виноградов.

– Когда, вы сказали, гастроли? – спросила Аида Михайловна, прощаясь с Осипом Ефремовичем.

– Должны быть через две недели, а там как Бог даст... – развел руками администратор. – Сами видите, что творится... Нужно заново утверждать весь репертуар.

– И Вольфу Григорьевичу тоже? – спросил Дормидонт Павлович.

– А вот ему не надо! – почти со злостью ответил Осип Ефремович. – Вольф Григорьевич не вам чета!

Они попрощались в прихожей. Закрыв дверь, Аида Михайловна вошла в номер и удивилась, не увидев там Мессинга. Она прошла в спальню и обнаружила его лежащим на кровати, на спине, с закрытыми глазами.

– Что-то случилось, Вольф?

Мессинг не отвечал, лежал неподвижно.

– Ты услышал что-то про Василия Сталина? – снова спросила Аида Михайловна.

Мессинг резко поднялся и вышел в гостиную, подошел к тумбочке с телефоном, положил руку на трубку и замер, не решаясь ее снять. Аида Михайловна стояла в дверях спальни и с тревогой наблюдала за его действиями. Наконец Мессинг снял трубку и набрал совсем короткий номер.

– Алло, простите, это приемная товарища Сталина? Это Мессинг Вольф Григорьевич. У меня настоятельная просьба, товарищ Поскребышев. Вы не могли бы соединить меня с товарищем Сталиным? Нет, я не сошел с ума. Это очень важно. Да, он дал мне этот телефон при нашей последней встрече, сказал звонить при срочной надобности. Я бы не стал по пустякам беспокоить его, но это очень важно. Речь идет о его сыне Василии... Спасибо, жду... – И Мессинг замер с трубкой в руке, глядя в окно.

Аида Михайловна все так же стояла в дверях спальни и молчала. Наконец Мессинг встрепенулся:

– Да, товарищ Поскребышев. Живу там же... в гостинице “Москва”. Да, с тех пор... Хорошо, я буду на месте... – Он положил трубку и посмотрел на жену. – За мной сейчас приедут...

Аида Михайловна подошла к столу, налила себе чаю, отпила глоток и медленно сказала:

– Если бы ты знал, как все это печально...

– Что именно? – спросил Мессинг.

– Тебя так встревожила судьба Василия Сталина, что ты стал звонить по телефону, который даже вспоминать боялся... Ну конечно, это же Василий Иосифович... Не дай Бог с ним что-нибудь случится! Только услышал и уже успел подумать... А ты подумал, что с Зощенко может случиться? Или с Анной Ахматовой? Или с другими такими же? Или это тебе неинтересно? А вот Василий Иосифович – это да! Это важно! Это же сын самого Сталина, вождя и учителя всех народов! Неужели ты не понимаешь, как это ужасно выглядит? Как унизительно! Для тебя, для Вольфа Мессинга!

Аида Михайловна хотела еще что-то сказать, но в дверь громко и требовательно постучали. Тут же она распахнулась, и на пороге вырос высокий офицер с капитанскими погонами на шинели, с малиновыми петлицами и околышем на фуражке. Капитан козырнул и уточнил:

– Товарищ Мессинг?

– Да, я сейчас. Одну секунду.

– Я жду вас. – Офицер исчез в коридоре, прикрыв за собой дверь.

Мессинг подошел к платяному шкафу, рывком открыл дверцы и сдернул с вешалки пальто, шляпу. Он нервно шагнул в прихожую, но с порога обернулся:

– Если бы ты знала, как ты меня сейчас оскорбила! Обидела! – он вышел, с силой захлопнув дверь.

Аида Михайловна вернулась к столу. Она отхлебнула чай и вновь пробежала глазами по строчкам лежащей перед ней газеты “Правда”. Крупный заголовок гласил: “ПОСТАНОВЛЕНИЕ ЦК КПСС О ЖУРНАЛАХ „НЕВА“ и „ЛЕНИНГРАД“”. В который раз она перечитала строчки статьи: “товарищ Зощенко... воспевание мещанства... прославление буржуазного образа жизни... Анна Ахматова... воспевание враждебной советскому человеку идеологии упадочничества и преклонение перед западными ценностями, тоска по буржуазной России...” Аида Михайловна отшвырнула газету и уронила голову на стол, на скрещенные руки...

Мессинг сел в черный “опель-адмирал” на заднее сиденье, захлопнул дверцу, и машина тронулась с места.

...И вот он снова шел по кремлевскому коридору в сопровождении двух офицеров МГБ. В приемной Сталина его встретил Поскребышев. Вымуштрованные офицеры охраны застыли в дверях, как будто бы и не дыша...

...Сталин стоял у кресла, в которое усадил Мессинга. Погасшую трубку он держал в опущенной руке. Он спросил, как всегда, медленно:

– Вы уверены в том, что говорите, товарищ Мессинг?

– Да, товарищ Сталин... – Мессинг попытался встать из кресла, но Сталин жестом остановил его:

– Сидите, Вольф Григорьевич, сидите, пожалуйста... Значит, если он поедет в Свердловск поездом, он будет жив?

– Да, товарищ Сталин, он будет жив... – Мессинг все-таки встал из кресла.

– А остальные? – выдержав паузу, внезапно спросил Сталин.

Мессинг молчал – впервые он не знал, что отвечать, вопрос ошеломил его.