– Ты забываешь, с кем ты имеешь дело, Сергей Михайлович. Я хоть теперь и не выступаю, но я – по-прежнему Вольф Мессинг. И меня надуть нельзя... – Он посмотрел на врача страшными черными глазами. – Она умрет 2 августа, в шесть часов вечера...
Врач вздрогнул, и водка из рюмки расплескалась на стол. Он медленно поставил рюмку, пробормотал, уведя взгляд в сторону:
– Извини, я действительно все время забываю, с кем имею дело... Хотя, случается, что и живут довольно долго. И подобные истории болезней у меня действительно есть...
– Не надо, Сергей Михайлович, – сморщился Мессинг. – Давай лучше выпьем и помолчим... Ятебе страшно благодарен, что ты приезжаешь и торчишь тут со мной целые вечера...
Он смотрел на лежащую в кровати Аиду Михайловну, на ее мертвенно-бледное лицо, закрытые глаза, и вдруг вновь молния осветила память. Мессинг вздрогнул и медленно согнулся на стуле, опустил голову, потер пальцами виски и тихо застонал.
...А коварная память услужливо высветила лицо Лауры, дочки аргентинского миллионера-скотопромышленника сеньора Ферейры... Они с Лаурой ушли далеко в саванну, и высокая трава почти по пояс закрывала их. Они держали в руках бокалы с вином и смотрели друг на друга...
– Вы умеете видеть сквозь время... свое будущее вы тоже видите?
– Никогда не думаю о своем будущем, – он встретил ее взгляд. – Не получается.
– И что же вы могли бы сказать о моем будущем?
– Нет, Лаура, нет... – твердо выговорил Мессинг. – Я не буду говорить о вашем будущем. Не могу. Я ничего не вижу. – И Мессинг повернулся, медленно пошел обратно к столам, где громко переговаривались и смеялись участники пикника.
Лаура смотрела ему вслед, и слезы туманили ее взгляд. Тонкие длинные пальцы с силой стиснули бокал, и стекло лопнуло, осколки врезались в руку, выступила и потекла кровь. Но Лаура, не чувствуя боли, продолжала глядеть в спину уходящему Мессингу.
И вдруг он повернулся и пошел обратно к Лауре. И она ждала его, смотрела расширившимися глазами, блестевшими от слез счастья. Мессинг подошел и обнял ее, прижал к себе и стал целовать в губы. Ее окровавленные руки обвили его шею, пальцы коснулись щеки, оставляя кровавый след...
...Мессинг застонал глухо, встал и вышел из спальни. Он сел в темной кухне, сгорбился, уперев локти в колени и тихо заплакал, стиснув голову ладонями.
...А память вновь ярко осветила те давно ушедшие времена... Он знал, что спит в спальне у себя в гостиничном номере, и одновременно отчетливо видел Лауру... Вот она приезжает в автомобиле в свой замок... вот поднимается по широкой лестнице, и ее встречает отец, что-то говорит ей, но Лаура его не слушает... Она рукой отстраняет отца, проходит мимо горничной, мимо двух слуг в белых куртках и идет по широкому холлу... Вот она входит в свою спальню... Огромная кровать под широким шелковым балдахином, смятая простыня лежит на полу...
Лаура оглядывает спальню рассеянным вглядом, медленно подходит к туалетному столику с большим, в бронзовой оправе зеркалом, медленно выдвигает один из ящичков – вороненым стволом блестит кольт. Лаура берет его, медленно проворачивает барабан... Смотрит на себя в зеркало... и медленно подносит кольт к груди... упирает ствол в грудь напротив сердца... громко звучит выстрел...
...Мессинг вздрогнул и резко выпрямился. В мокром после дождя окне маячило оранжевое солнце Мессинг платком утер слезы, шумно высморкался и посмотрел на деревянные часы-ходики с виде избенки с круглым окошком для кукушки.
Часы показывали без трех минут шесть, и на отрывном календарике, висевшем рядом с часами, значилось 2 августа 1960 года.
Мессинг, прихрамывая, тяжелыми шаркающими шагами прошел в спальню.
Аида Михайловна лежала в кровати на спине, вытянув руки вдоль тела, и глаза ее остекленело смотрели в потолок. Мессинг тяжело подошел к кровати, рухнул на колени и долго смотрел на лицо жены, потом медленно закрыл ее черные остановившиеся глаза, положил голову ей на грудь, обнял ее и застыл, прижавшись лицом... И в это время протяжно зазвонил телефон...