Вольф Мессинг. Видевший сквозь время

Вольф медленно ходил между столиками, задумчиво поглядывая то на одного, то на другого посетителя… улыбался дамам, приподнимая черный котелок. И вдруг он остановился у одного столика и вежливо сказал:

– Простите, мадемуазель, не будете ли вы столь любезны достать из вашего бюстгальтера бриллиантовые запонки?

Мадемуазель смутилась, удивилась, но затем изящным жестом под аплодисменты присутствующих извлекла запонки из бюстгальтера. Однако среди смеха и одобрительных хлопков послышались и другие голоса:

– Наверняка эта дама подставная… она с ним работает…

Вольф пошел дальше, миновал пару столиков и вдруг остановился у третьего и произнес с полупоклоном:

– Простите, мсье, не достанете ли вы из кармана панталон три купюры достоинством в пятьдесят франков.

Мужчина восхищенно покачал головой и действительно вынул из кармана брюк три купюры. И снова раздались аплодисменты.

Верный своей привычке, доктор Абель наблюдал за происходящим в зале из-за занавеса, прикусив мундштук погасшей папиросы, улыбался, хмурился и снова улыбался.

– Простите, мсье, но вам придется дать распоряжение официанту, чтобы он принес золотые часы из кухни, где он их спрятал.

– А где он их там спрятал? – спросил посетитель, усмехаясь.

Официант уже подошел, и Вольф обратился уже к нему:

– Вы их спрятали в правом ботинке в шкафчике, где висит ваша одежда.

– Правильно… – Официант расплылся в улыбке. – В правый ботинок я их и положил.

– Несите сюда часы, – велел Вольф Мессинг. – Побыстрее, пожалуйста…

Официант исчез, а Вольф направился еще к одному столику и объявил с изящным полупоклоном:

– Два золотых луидора, которые вам дали, вы, мсье, передали вон тому господину за соседним столиком, а тот в свою очередь передал эти два луидора… – Вольф огляделся, прошел к самому дальнему столику и вновь поклонился: – Мадемуазель, будьте столь любезны отдать мне два луидора. Вы положили их вот в эту вазочку с мороженым.

– Браво! Шарман! Браво! – засмеялась полуголая красавица и в порыве чувств кинулась Вольфу на шею, поцеловала в щеку, успев при этом прошептать на ухо: – Господин Мессинг, у вас ведь есть свободное от ваших безумных представлений время? Буду счастлива, если мы увидимся наедине… – Полуобнаженная красавица едва уловимым движением сунула в нагрудный карман сюртука Мессинга маленькую визитную карточку и вновь шепнула: – Буду ждать и надеяться… – Затем она выпрямилась, поклонилась всему залу, потом обратилась к своему спутнику – чопорному господину средних лет в темном фраке с белой гвоздикой в лацкане: – Ты не сердишься, дорогой, что я уделила так много внимания этому чародею? Он того заслуживает…

Господин улыбнулся и кивнул в знак согласия, продолжая хлопать.

И пока зал аплодировал, официант ложечкой выудил из вазочки с растаявшим мороженым золотые монеты и показал их всему залу.

В это время появился официант с золотыми часами и с поклоном вручил их Вольфу Мессингу. Зал зааплодировал еще громче, многие вставали из-за столиков, продолжая хлопать.

Мессинг во все стороны раскланивался публике и вдруг во время очередного поклона он встретился глазами с господином Канарисом. Тот, как и все, бил в ладоши и улыбался Мессингу, даже подмигнул пару раз. Мессинг тоже улыбнулся и поклонился отдельно Канарису. А Канарис, казалось, расцвел от счастья и в свою очередь поклонился Мессингу, прикладывая руку к сердцу. Потом взял со своего столика бокал с вином, высоко поднял его, отсалютовал Мессингу и стал медленно пить. Зал взорвался новыми аплодисментами.

***

Вся комната и коридор перед кабинетом Мессинга были заполнены людьми – главным образом пожилыми дамами и молодыми женщинами. Они сидели на стульях вдоль стены, некоторые стояли, и вид у всех был скорбный.

Лева Кобак, расположившись за небольшим столиком у двери в кабинет, что-то писал в пухлую конторскую тетрадь. Из кабинета, забыв притворить за собой дверь, вышла женщина. Слезы текли по ее щекам, она утирала их мокрым платком и комкала в другой руке исписанные листки. Она прошла мимо ряда посетителей, продолжая беззвучно плакать, и все женщины с молчаливым состраданием и нескрываемым ужасом проводили ее взглядами.

Лева Кобак встрепенулся, проговорил:

– Следующий, пожалуйста. Вы, мадам? Будьте любезны, пожалуйста.

Средних лет дама, в простеньком платье и скромной соломенной шляпке, поднялась со стула и направилась к двери в кабинет.

Вольф Мессинг сидел за столом, лицом к двери. Усилием воли он попытался прогнать с лица горечь и усталость.

– Здравствуйте, мсье Мессинг, – войдя, поздоровалась женщина. – Меня зовут Лили Пуатье. Вот фотография моего сына. Он на фронте с марта прошлого года. Он регулярно писал, но вот уже четыре месяца нет ни одного письма. Я очень волнуюсь, мсье Мессинг. Может, вы сможете мне помочь… – Она положила на стол фотографию молодого человека.

Вольф сильно потер ладонями лицо и взял фотографию. Долго смотрел. Потом перевел взгляд на посетительницу, затем снова стал смотреть на фотографию. Затем положил ее на край стола поближе к женщине, резко встал, отошел к окну и проговорил оттуда глухим измученным голосом: