Вольфганг Амадей. Моцарт

   — Да будет мне дозволено прервать беседу досточтимых мужей! Труба зовёт! Моя Штанцерль изнывает от нетерпения. Каплун остывает, а шампанское становится тёплым.

   — Ну, такое приглашение мы повторять дважды никого не заставим, не правда ли, господин Моцарт? — откликается Гайдн, берёт Леопольда Моцарта под руку и ведёт в столовую, где в центре стола поблескивает золотистой корочкой жареный каплун, а по углам его оплывают в тяжёлых серебряных подсвечниках розоватые свечи.

XXIII

Леопольд Моцарт возвращается в Зальцбург с лёгким сердцем. Он убедился в том, что в своих письмах Вольфганг ничего не приукрашивал, как он, будучи человеком недоверчивым, предполагал. Убедился, каких творческих успехов добился сын, увидел своими глазами просторную, хорошо обставленную квартиру. Семья у сына крепкая, доходы по его, отцовским, понятиям вполне достаточные. О том, что большая часть денег уходит у Вольфганга на оплату счетов, тот, конечно, умалчивает: раскладывать деньги по полочкам и делать сбережения молодые люди за три года супружества так и не научились и никогда не научатся. У них постоянно возникают желания и потребности, на которые они идут не задумываясь.

Например, Моцарт покупает верховую лошадь, как посоветовал доктор Баризани, и любит выезжать в Люксембургский парк или в Шёнбрунн. Там он не ловит на себе столько критических взглядов знатоков, как в Пратере. Хотя его лошадь отнюдь не Буцефал[89], а скорее добродушный Росинант, он в седле держится несколько скованно, напряжённо, и некоторые проезжающие мимо всадники не в силах сдержать пренебрежительной улыбки при виде пригнувшейся к шее лошади музыкальной знаменитости.

Самое большое удовольствие Вольфганг с Констанцей получают от воскресных вылазок в Пратер с его пёстрым человеческим муравейником, с его кафе, балаганами и разными другими увеселениями. Празднично принарядившись, они на несколько часов забывают о будничных заботах и покупают, пока в кармане звенят гульдены, засахаренные орехи и пышные пирожные или угощаются добрым терпким вином и закусывают жареным цыплёнком.

Захотят — прокатятся на карусели или взлетят повыше в лодках качелей, побывают на представлении кукольного театра; улыбаясь во весь рот, слушают крестьянские песни и припевки или в компании знакомых весело отплясывают в танцевальном павильоне.

Иногда, когда ему совсем невтерпёж, Моцарт сочиняет на ходу озорные стихи на венском диалекте и тут же придумывает музыку к ним. Вот так и рождаются бурлескные песенки вроде «Обманутой красотки», «Давай пойдём-ка в Пратер!», «Ах ты, ослиная головушка». Или, например, «Терцет маленькой книжки», написанный в канонической форме: это шутливое воспоминание о том, как кавалер подобрал затерянную книжечку и вернул даме, долго и тщетно её искавшей, заручившись неким обещанием.

Этим летом он вообще уделяет большое внимание песне. И не в последнюю очередь, чтобы угодить Штанцерль, у которой небольшой, но очень приятный голос. Среди песен особое место занимает «Фиалка» на слова Гете. Моцарта привлекла её балладная форма. Подчеркнув в песне простоту и народность, он придаёт тексту несомненный драматический акцент. И вообще, говоря о песне, стоит отметить, что Моцарт не ограничивается музыкальной прорисовкой стиха, как было принято до тех пор, а стремится дать волю фантазии композитора. Этим Моцарт прокладывает путь для будущего развития немецкой песни.

XXIV

Как-то в начале июня Констанца «застаёт» мужа за тем, что он пишет комедию. Правда, пока есть только название «Любовная попытка», список действующих лиц и несколько страниц либретто, что позволяет ей съязвить: муженёк, дескать, решил податься в театральные драматурги, раз музыка его больше не кормит! Моцарт и не пытается открещиваться. Сначала, объясняет Вольфганг Амадей, он надеялся заинтересовать этим сюжетом Да Понте, но тот варит сейчас «несъедобную итальянскую похлёбку», как и все остальные. Когда Констанца замечает, что барон фон Ветцлар весьма высокого мнения о Да Понте, она слышит в ответ:

   — Откуда барону знать, какими должны быть оперные либретто, чтобы вдохновить композитора?

Тем не менее оба эти господина не идут у него из головы. А так как работа над «Любовной попыткой» скоро заходит в тупик, он решает отправиться с визитом к барону фон Ветцлару, крестному его умершего первенца. Маленький толстый господин с несоразмерно большим носом помигивает своими весёлыми глазками — воплощение радушия и любезности. Болтлив он сверх всякой меры:

   — Какая радость для меня, милейший друг! Благодарю за визит! Вас теперь разве что на подиуме увидишь. А ко мне вы ни ногой. Понимаю, понимаю, вы вечно заняты, концерты, да и музыку писать надо — где на всё возьмёшь время? Однако же и старые друзья хотят отщипнуть свой кусочек пирога, а? Как поживаете, дорогой? На здоровье не жалуетесь? А ваша драгоценная супруга? А сынок? Боже мой, ну почему Раймундль, наш ангелочек, так скоро ушёл от нас? Но Бог дал — Бог взял! С неизбежностью надо примиряться. Скажите мне, друг мой, чем я могу вам служить?