Волга-матушка река. Книга 2. Раздумье

— Не понимаете? Давайте представим себе на минутку, что сейчас творится на местах в связи с предстоящим совещанием доярок. Я представляю себе: секретари райкомов уже наметили, кто из доярок выступит на пленуме обкома, дабы поддержать честь и славу района! И им, этим простым людям, в райкоме уже пишут речи. Речи потом еще десяток раз отредактируют и вручат тем, кого наметили для выступления. Так ведь, Александр Павлович?

— К сожалению, — ответил Пухов, и все мысленно согласились с ним, хотя и по-разному: Аким Морев считал, что надо сегодня же дать указание райкомам «отменить подобную практику»; Сухожилин — «стояли и стоим на этом»; Опарин побаивался, что «на пленуме развяжутся языки»; Рыжов одно думал: «Опять камни в мой огород»; Александр Пухов готов был расхохотаться и сказать: «Тыркать и пыркать будут по шпаргалкам».

— Разве такое является выражением дум и помыслов народа, Аким Петрович? — спросил Николай Кораблев. — И мы с вами на совещании доярок будем выслушивать не подлинные думы народа, а то, что сочинили руководители районов. Зачем же созывать совещание, отрывать людей от дела? Легче и проще позвонить в райкомы и пусть те вышлют написанные и отредактированные речи.

У Сухожилина мелькнула мысль: «Договорились меж собой: боятся, что райкомщики преподнесут им через народ подлинную правду. Так отнять у них эту возможность и самим выставить своих ораторов? Хитро. Ничего не скажешь!» Вот почему он хриповато выкрикнул:

— Распояшутся и наговорят короба чепухи или даже политической несуразицы. Я против.

— Почему же вы так уверены, что доярки способны только на чепуху и несуразицу? — спросил Аким Морев и тоже поднялся со стула. — Николай Степанович прав: нам надо на совещании и на пленуме услышать правду жизни. Пусть выйдет кое-что коряво. Но лучше корявая правда, нежели красивенькая ложь. Перед совещанием доярок я без вашего разрешения посоветовал некоторым секретарям райкомов не сочинять речей. Давайте теперь это же от имени обкома скажем.

«Да. Их не сломить в этом кругу. Будем ломать на пленуме, — с этой мыслью Сухожилин и покинул кабинет, будучи глубоко уверен, что Аким Морев заведет область в тупик и что он, Сухожилин, не имеет права об этом молчать. — Надо собирать силы. Как это ни прискорбно, а приходится готовиться к борьбе с антиленинцами».

2

И по Волге, и поездами, и на грузовых машинах в Приволжск съезжались доярки. Многие из них, прослышав, что в городе «скупо насчет пищи», везли с собой корзиночки, мешочки с едой. Особенно заботливо об этом думали те, кто безвыездно жил в степях и впервые отправлялся в областной город. Тревожило их и другое: на совещании, видимо, придется выступать; доярки по этому поводу обращались в райкомы партии, но там им сказали:

— Аким Петрович решительно запретил сочинять для вас речи. Думайте сами.

Так некоторые из них впервые заочно познакомились с секретарем обкома, и, признаться, он им показался бездушным. Чувство это иногда так давило на душу, что впору бы и не ехать на совещание. Но заманчиво, да и стыдно отказаться.

В таком настроении и ехали доярки со всех концов области в Приволжск, одевшись, конечно, в самое лучшее, однако на большинстве это «самое лучшее» выглядело старомодно, за исключением доярок Иннокентия Жука и Нижнедонского района. Эти были разодеты по-модному и даже, по выражению Вяльцева, шикарно. А из самого далекого района, расположенного почти под Каспием, доярки нарядились в сарафаны, на головах — кокошники, расписанные бисером. По всему было видно, такие наряды переходили из поколения в поколение, передавались невесте в день, когда она выходила замуж. Наряды были красивые, однако на тех, кто их надел, люди смотрели, как на артистов, играющих старинную пьесу.

Одна только Наталья Михайловна Коврова привезла своих доярок одетыми очень просто.

— Вы вот что, голубушки, не на показ едете, а думать. Там Аким Петрович нас спросит, чем и как хотим государство кормить, а на ваши финтифлюшки рукой махнет. Так что вы всякие свои пудры-мудры закиньте. Звездочки героев привинтите — это украшает.

Быть может, она не велела своим девчатам рядиться потому, что сама была уже стара и среди молодых румянощеких доярок выглядела, как отцветшая роза среди свежих роз? Возможно, и так. Однако советом своим настроила девчат на «серьезный лад».

Вот такими и прибыли доярки в город — больше девятисот человек, — и тут их охватило великое смущение.

Во-первых, со станции и пристани их доставили на легковых машинах в только что отстроенную пятиэтажную гостиницу, полы которой даже при входе были устланы ковровыми дорожками, а стены увешаны картинами в позолоченных рамах. Затем отвели номера на двоих-троих и каждой доярке — отдельную кровать с чистым бельем, с мягкой подушкой, с синим легким покрывалом.

Батюшки! Что делать-то? Как же лечь в такую постель? И куда девать вот эти мешочки, корзиночки с продуктами?.. Доярки вдруг почувствовали, что они не просто потускнели, но и почернели в этой чистоте, при этом свете среди стен, выкрашенных голубой масляной краской.

Но есть же на свете добрые люди…