Волга рождается в Европе

Внезапно они заметили меня. Эффект был своеобразным. Их первым импульсом было убежать, спрятаться, точно как дети, когда кто-то, кто внушает им уважение, застает их врасплох за запретной для них игрой. Однако этот импульс сразу резко изменился на противоположный, они столпились вместе, боязливо и смущенно уставились на землю. Паренек со шляпкой на голове начал плакать и повернулся ко мне спиной. Я признаюсь, что я сначала озадаченно остановился и был почти смущен; мне в голову не пришло ничего лучшего, как крикнуть по-русски: – Работайте, работайте! Этим грубо произнесенным словом я вырвал их из состояния страха и замешательства. Они схватили лопаты и тяпки и снова взялись за работу. Они снова были спокойны и довольны, и смотрели на меня снизу с улыбкой.

Также в финской армии, наряду с ветеранами Зимней войны 1939-1940 годов, есть очень много солдат последних годов рождения, парни шестнадцати, семнадцати лет. Но насколько они отличаются от русских! Они уже мужчины; и если они даже не достигли физического развития, какого достигает молодой человек в этом возрасте у нас (на севере физическое развитие гораздо медленнее, чем в странах юга; у нас молодой человек восемнадцати лет уже полностью развит, на севере он еще большей частью не взрослый), то, все же, их лоб и глаза несут ту печать мужественности, которая является не физическим, а моральным признаком. Они уже мужчины: в моральном, гражданском, социальном смысле. У них уже есть зрелое, мужское сознание, которое делает их не только солдатами, но и гражданами.

Их невозмутимость в опасности, их спокойная серьезности в бою с риском для своей жизни, их объективность в оценке, строгость их обычаев – это признаки высокого осознания своего долга; я имею в виду не только их долг как солдат, но и, прежде всего, как граждан, то есть осознание того, в чем их долг перед своей страной в этот столь решающий для существования и будущего Финляндии момент. Из того, что мне рассказывают эти солдаты, особенно самые молодые, из того, что я слышу при случае, когда они говорят между собой, и что переводят мне капитан Леппо, старший лейтенант Свардстрём, и офицеры пехотного батальона на этом участке фронта между Валкеасаари и Александровкой, я каждый день все больше убеждаюсь в том, что эти финские солдаты, как ветераны, так и недавние рекруты, принадлежат не только к самым смелым в мире, но и к самым благовоспитанным в гражданском смысле. В каждом слове, в каждом действии, даже в самом свободном и самом спонтанном, всегда чувствуется их особенно чуткая и чувствительная моральная позиция. Все, даже самые молодые, в совершенстве знают политическую и военную ситуации их страны, знакомы с природой и целями войны, которая идет в Европе и мире, и они говорят об этом с серьезностью, с чувством ответственности, которые поистине достойны удивления у солдат, в большинстве своем принадлежащих к простому народу, крестьян, рабочих, лесорубов, рыбаков, пастухов оленей, приученных к трудной, бедной и одинокой жизни в лесах, на озерах, в бесконечной пустыне севера. Это «гражданские» солдаты, в наивысшем и самом благородном смысле этого слова. И именно это их бодрствующее и чувствительное моральное ощущение делает эту финскую войну, эту в высшей степени «национальную» войну, войной бескорыстной, я сказал бы, лишенной низменных интересов войной.