Волгари

Не стал Неронов оправдываться, дескать, из-за ухода Никона и молчит он. Чего жалкие слова говорить? Господу виднее, что и в какое время творить. Утром пошёл Неронов к митрополиту Питириму и рассказал, что ещё весной являлся ему Спаситель и велел служить по старым служебникам. И было это видение в праздник отдания Воскресения Христова.

— Верую, отче, словесам твоим! — сказал митрополит Крутицкий Питирим, выслушав рассказ Неронова.

4

17 февраля 1660 года в Москве открылся Церковный Собор.

— Отцы святые, преосвященные митрополиты, архиепископы и епископы, архимандриты, игумены и протопопы! — обратился Алексей Михайлович к собравшимся в золотой царской палате. — Изъявлением всесильного Бога, а наших грех ради, святая восточная соборная и апостольская церковь, мать всех нас, вдовствует уже год и семь месяцев, не имея жениха и пастыря, а бывший жених её и пастырь, святейший патриарх Никон, патриарший престол оставил и находится в дальних странах... И вам бы, отцем святым, о Святом Духе собравшимся, о том деле рассуждать вправду по правилам святых апостолов и святых отец!

До 14 августа, почти полгода, рассуждали в Крестовой патриаршей палате восемнадцать архиереев, двадцать архимандритов, тринадцать игуменов и пять протопопов.

Участвовал в работе Собора и Славинецкий.

Частенько захаживал он теперь к Арсену Греку, чтобы пособил тот ему найти нужную справку из правил апостолов и святых отцов, сам рылся в книгах, делая необходимые выписки.

Видно, на самом Соборе не мог наговориться Славинецкий... То, что на Соборе не сказал, Арсену рассказывал. Рассказы эти Арсен в свою тетрадь тайной азбукой записывал.

Несколько месяцев изучал Собор все обстоятельства ухода Никона. Опрашивали свидетелей, наводили справки, наконец единодушно решили, что патриарший престол оставил Никон своей волей... Разногласия возникли, когда начали рассуждать об отрешении его от патриаршества. Одни считали, что коли самовольно оставил Никон патриаршество, то значит, и отрёкся и от престола отрешился. Другие доказывали, что отречение только на словах было, что продолжал всё это время совершать Никон архиерейские службы и, значит, в действительности от сана своего не отрекался, и об отрешении его от патриаршества рассуждать надо. Третьи говорили, что и рассуждать нечего тут...

— Ещё Кирилл Александрийский говорил... — подёргивая себя за рыжеватую бороду, возбуждённо доказывал Арсену Славинецкий. — Аще бы и Писанием отрёкся, если достоин святительства — да служит. Если же недостоин, то пусть хоть и не отрицается, всё равно, обличённый судом, должен быть низвержен.

— То есть ты утверждаешь, что отречение Никона ничто есть? — уточнил Арсен, записывая этот разговор.

— Так, старче... — кивнул Славинецкий. — Иного нам избирати, Никону живу сущу, видится немощно.

Вначале греческими словами Арсен эту фразу повторил, потом на латыни попробовал. Тогда только и сообразил, что Славинецкий считает невозможным избрание нового патриарха при жизни Никона.

Усмехаясь, записал Арсен в тетради, что, если все на Соборе изъясняются так же, как Славинецкий, ни о чём на Соборе договориться не сумеют.

«Язык соединяет людей... — торопливо записывал Арсен в своей тетрадке. — Но язык и разъединяет их. Если запутать народ в правилах совершения обрядов, если сделать непонятными эти правила, непонятным станет и само православие, а значит, чужим. Оно станет ненужным и будет отринуто».

Арсен помнил о запрещении какана вести записи, но какан — Арсен отчётливо видел это — сам не понимал того, что понимает Арсен. Записанные на бумаге слова обладали силой, которая позволяла Арсену видеть то, чего он никогда не смог постигнуть. Сейчас Арсен совершенно ясно понимал, в чём заключалась ошибка Схарии и его учеников. Тайное осквернение святынь требовало осторожности и сопряжено было с опасностью, поскольку надобно было всё время побуждать своих последователей к свершению осквернений. Шествие же славинецких и полоцких, вызванное, как считал Арсен, им самим, совершалось без всякого его участия. Шествие это невозможно было уже остановить никакими преградами.

«Они всё вытопчут... — записал в тетради Арсен. — Они будут брести, пока не превратятся зелёные нивы в голую пустыню».

Но одно дело — вызвать разрушающие силы. Другое — уметь управлять ими. Одно дело — быть частицей разрушающей силы, другое — стать её повелителем. Сделать это можно было, только изучив саму силу...