Воля дней (сборник рассказов)

Впервые в жизни Антонио овладела ярость, а не страх. Он не испугался грозного оскала Амадея, а лишь взбесился от бесцеремонности поведения. Его глаза налились кровью, и он был готов вцепиться клыками брату в горло, но чёткое осознание своего бесстрашия приятной волной обдало с ног до головы, разом сняв агрессию. Как долго он ждал этого, как упоительно казалось ощущение храбрости. Антонио улыбался и смотрел куда-то сквозь Амадея.

— Огонь разгорается во мне… — пробормотал Антонио.

Вероятно, вид Антонио не на шутку смутил Амадея. Он разом утратил пыл и растерянно глядел на брата.

— Я пытался тебя образумить, чудак. Но больше я не стану тебе помогать. Катись к дьяволу.

Амадей быстро исчез среди ветвей деревьев. Глаза Антонио блестели от радости, а улыбка превратилась в оскал. Огонь одарил его силой и наделил бесстрашием. Огонь желал, чтобы Антонио разгорался вверх и вширь, подобно самому пламени. Довольно бездействия! Довольно сдерживать себя в угоду непонятным и унизительным законам их общества! Они привыкли помыкать слабой плотью и попёртым духом Антонио, но им неведомо, что того Антонио уже нет — он умер вместе с Хосе и, возможно, даже вместо него. Именно! Внезапное откровение осенило Антонио. То была лишь инициация. Сам Немилосердный явился перед ним в понятном его глазам образе и одарил частичкой себя.

Антонио от души засмеялся. От избытка чувств он принялся рвать траву под ногами и вскидывать над головой. Хосе не умер! Умер страх! Испарилась слабость, сгинуло уныние. Сталась сила и уверенность. Наконец-то сны Антонио станут явью. Он займёт предназначенное место на троне — именно то, что он всегда подспудно чувствовал, и от несоответствия с чем мучился так долго. И кто не бежит и не преклонится перед огнём, тому суждено будет сгореть заживо. И не будет ни милосердия, ни сожалений.

* * *

Антонио очень быстро овладел магией шеста. Он спускался к деревне и подолгу следил за теми людьми, у кого имелось оружие огня. Все оказалось просто — не требовалось ни заговоров, ни ритуалов. Стоило совершить несколько механических движений на подвижных деталях, и после зажатия специального крючка огонь вырывался из недр шеста, где он жил. Антонио поражался, насколько удобно и хитро придумано оружие огня. Ни одно другое живое существо, кроме людей и обезьян, не смогло бы им пользоваться. Форма и исполнение были естественны для его лап, словно бы тот, кто создал этот инструмент, создавал его именно для Антонио. Этот факт в очередной раз утвердил в нём веру в избранность перед высшими силами. Для Антонио всё было прозрачно: обезьяны — дети ревнивого огня. И новое время начнётся с Антонио — он будет пророком огня и поведёт своих неразумных сородичей в новую эру, где обезьяна станет столь велика, что всё живое прогнётся под её стопой, и весь мир станет её владениями. Природа станет у обезьяны в услужении. От одной прихоти будут срываться горы, и реки поменяют русла — так велико станет влияние обезьяны. Самые страшные хищники будут трястись в тени обезьян, будут заперты в клетках и повязаны за лапы. И огонь гордости, что будет пылать в чреве каждой обезьяны, с удовольствием будет взирать на перекроенный мир и без конца поражаться собственному могуществу. И однажды обезьяна станет больше огня. И сама обернётся богом — страшным и неумолимым, слепым к виду милосердия и глухим к голосу здравомыслия.

* * *

Верхушка большой горы на севере задымилась с самого утра. По всей видимости, там зачинался большой пожар. Невероятно густой черный дым клубами поднимался в небо, искрящееся от жгучего солнца. Для Антонио вид этого дыма был все равно что прямым приказом. Бог огня хотел, чтобы Антонио более не медлил. И он был готов, ясен и весел. Огонь вёл его, а значит, всё случится без проблем. Всё это сделало замысел Антонио похожим на игру занятием — лёгким и задорным. Антонио с трудом снял с морды широкую улыбку и скорчил встревоженную мину. Затем, дождавшись, пока Амадей останется в одиночестве, обошёл его со спины и резво выскочил из кустов прямо перед ним.

— Брат! Как хорошо, что я тебя нашёл, — воскликнул Антонио и приобнял Амадея за могучие плечи.

Тот угрюмо посмотрел в ответ.

— Я нашёл Хосе… Он там, на холме, перед людской деревней. Он сильно ранен… Пойдём же!

Амадей с большим сомнением поглядел на брата, кажется, не слишком доверяя его словам. Но Антонио был непреклонен и напорист. Тогда Амадей сдался, и они вместе помчались на холм.

— Он там, в тех кустах, — указал на заросли Антонио.

Вид окоченевшего Хосе вызвал ужас у Амадея. В животе у него зияла запёкшаяся в крови круглая рана.

— Такие раны оставляют только люди своим колдовством, — изумился Амадей. — И мёртв он уже давно, а ты сказал… — тут Амадей резко развернулся и увидел, что Антонио стоит позади него в десяти шагах.

В лапах Антонио держал демонический посох, что извергал гром, после чего всякий живой превращался в мертвеца. Круглое, чёрное, словно ночь, отверстие, из которого на жертву выпрыгивал огонь, смотрело прямо в грудь Амадея.