Воля дракона. Современная фантастика Польши

На картине были апостолы. Осознав происшедшее, они лежат на столе, валяются на полу, раздирают на себе одежду, рвут на голове волосы.

Только один из них склонился перед Иисусом. Нет в его фигуре безумия. Выражает она абсолютную покорность и согласие с предстоящим. Ненатурально сжаты лишь его опирающиеся о землю ладони, большие пальцы которых спрятаны внутрь. Жест, являющийся наибольшей тайной картины. Сам образ Иуды – это совершеннейшая аллегория греха в живописи. Неотвратимого, неподвижного и одновременно павшего, неразрывно соединенного с человеком, неспособным от него убежать. Фигура Иуды идеальным образом соединяет невозможное к синтезу: предназначение и неизбежность выбора, преклонение и предательство, послушание и бунт, все в одном человеке, месте и времени. Так Леонардо представил свое видение мира. Может, смирение изменника знаменует отпущение греха, достойного наивысшего порицания, но при этом совмещающего в себе и историческую обязанность? Не с ее ли воли нарождается благодать? Ценой исполнителя, которым является он, Иуда? Поскольку этот грех не получит прощения и заслуживает кары. Неминуемого нет в коленопреклоненном Иуде, поскольку ничего пока не случилось, все еще в будущем. Однако уже есть реакция. Является она реакцией самого Иуды или дьявола, который вот сейчас в него войдет? Христос между тем держит в вытянутой ладони хлеб, который вкусит Иуда. Элемент покаяния, заметный в фигуре предателя, в отношении к неотвратимому действию кажется правдивым. Он обязан причинить зло и понести за него кару. Отделит ли когда-нибудь Иисус человека от дьявола, чтобы эту кару разделить? Удержавшись от провокации, Леонардо да Винчи изменил бы своей натуре. Положение тела Иуды не до конца исполнено покорности. Склоненная фигура является ее символом, а вот ладони выдают внутренний протест. Неужели эта поза и в самом деле символизирует раскаяние? А если нет, то почему?

Может, поскольку во всех своих делах Иисус изгонял дьявола из людей, а только тут, один раз, этому не противится? Он подает хлеб Иуде, разрешая лукавому завладеть им, делая ученика изменником, проклятым на веки вечные.

Фигура на полотне многозначительна и порождает человеческие вопросы, не давая на них адекватных ответов. Хочет ли Иуда сбежать? Отказаться от зла, которое обязан совершить? Что он выберет? Будущее, видимое через пророков, предательство Учителя и при этом вечное осуждение? Воспротивится ли он планам Искупления и не примет дьявола, хотя бы усилием воли? Будет ли вознаграждена победа над злом, если он выиграет?

Адам увеличил фигуру Иуды до размеров экрана, наклонился к нему ближе. Кроме того, что она частично обнажена, кроме ее статичности, нет в ней достоинства других апостолов. Ведь не может предатель в своей роли выглядеть как остальные. Он плохой.

Леонардо был мастером, он выбрал момент за мгновение до вхождения в Иуду дьявола. Лицо его спокойно. Оно почти ничего не выражает…

Адаму пришла в голову аналогия из своего прошлого, когда снова ожил телефон. Звонили из института.

Он ответил и узнал голос секретарши.

– Есть новости из Рады. – Голос ее предвещал плохие известия.

– Ознакомились? – занервничав, спросил он.

– Да. Официально ответят утром, однако я уже знаю, что не приняли.

– Отказ?

– Отложат решение… до следующей сессии.

– Почему?

– Нет поддержки другого института.

– Кто голосовал против?

– Не важно. Слушай, Адам, это и так не пройдет. Хорошо, что шеф огласил информацию о планах совместной работы с Фердинандом. Это нас спасло.

Адам шумно втянул воздух.

– А я собираюсь отменить эту встречу…

– С Фердинандом? Ты шутишь, что ли?

– Не шучу…

– Что будет?

– Собственно…

В трубке было тихо.

– Адам, если это личное дело, то извини… не смешивай его с проблемами института. Ты знаешь, что эта работа для нас вопрос жизни и смерти.

– Мы справимся, – отрезал он.

– Ты так думаешь. Однако дружески предупреждаю, что все сообщу шефу, когда он вернется. – В голосе ее уже не ощущалось приязни.

– Поговорю с ним сам.

Адам оборвал контакт и некоторое время держал в руке телефон, чувствуя подступающую злость. На себя, подумал он. Злость на себя и бунт против себя, поскольку этого сражения не выиграет, а только напрасно подставится под удар начальства.

Пряча мобилку, он уже понимал тщетность своих усилий. Все знали, что совместная работа с французским институтом в пределах досягаемости руки. Легкий результат, который можно получить, всего лишь еще раз найдя в меню телефона номер Фердинанда и нажав кнопку.

Сунув мобилку обратно в портфель, он глотнул кофе, и тут у него за спиной неожиданно послышался смех. Три парня и две девушки уселись за соседний столик. Выглядели они как студенты, разговаривали весело и громко.

– Что пьем? – поинтересовался кто-то из юношей.

Одна из девушек глянула на подругу недовольно, одарила ее агрессивной улыбкой.

– Эй… гипофизница, знаешь что? Не зыркай меня… трепитесь, но…

Та, которой это было сказано, ответила вызывающим, веселым взглядом. И тут же опередила подругу, заявив:

– Мне кофе.

– Пиво, – заказали юноши.