Воля Императрицы

Трис так наловчилась игнорировать голоса на ветру, что ей приходилось сосредотачиваться, чтобы слышать их ясно. Она так и сделала, уловив отрывки кухонных сплетен, которые почти тонули в грохоте сковород и тревожных воплях насчёт подгоревших овсяных лепёшек. Вот кто-то отчитывал молочницу, задремавшую у маслобойки; вот конюхи обсуждали друг с другом новых лошадей, за которыми им придётся ухаживать. Обычные разговоры, но Жэгорз дёргался так, будто каждое предложение было дротиком, впивающимся в его плоть.

Приняв решение, Трис извинилась, и оставила Ризу, отправившись на поиски домоправительницы. Даджа догнала Трис:

— Дело же в моём сумасшедшем, так? — потребовала она. — Ты ведь следила за ним как сокол, даже когда притворялась, что читаешь. Ты уверена, что у него то же, что и у тебя, так ведь? Он слышит всякую всячину?

Порыв ветра перекинул через обе внешние стены образ, попавший Трис в глаза: корова, увязшая в трясине. Трое мужчин привязали к ней верёвки, чтобы вытянуть мычащее животное на сушу. Трис повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть Жэгорза. Он стоял прямо с её подветренной стороны.

— Может быть так, а может быть и больше, — сказала она. — Слушай, отгони его туда, под стену, где не дует? А я позабочусь о комнате для него.

— Он останется со мной. — Девушки обернулись. У них за спиной, держа руки в карманах, стоял Браяр. — Хоть кто-то из вас двоих видел внутреннюю сторону его запястий? Кто-то должен быть при нём, и если вы не хотите, чтобы люди обсуждали вашу репутацию отсюда до северного края Сиф, то этим «кем-то» должен быть я.

— А что не так с его запястьями? — поинтересовалась Даджа.

Трис подошла к Жэгорзу, стоявшему лицом к ветру, дувшему от коровы, широко раскрыв неподвижные светлые глаза. Трис схватила его запястья, и повернула их, чтобы было видно внутреннюю часть. От ладоней до внутренней части локтей по его рукам тянулись полосы рубцовой ткани — как старой и серебрено-бежевой, так и недавней, красновато-пурпурного цвета.

Жэгорз заморгал, пытаясь увидеть сквозь приносимый ветром образ человека, который так внезапно наложил на него руки. Трис дёрнула его, развернув его так, что ветер дул ему в спину, а не в глаза.

— Браяр прав. Ты будешь жить с ним, Жэгорз. И никакого больше вздора вроде этого, — сказала она, тыкая пальцем в один из его шрамов. Жэгорз дёрнулся. — Слушай меня. — Она всё ещё не хотела, чтобы другие знали о её недавно приобретённых навыках, но ей необходимо было достучаться до этого человека, убедить его, что его видения не были результатом безумия.

«Жаль, что у него нет Нико, который бы сказал ему, что безумие гораздо интереснее спасения коров», — думала она, таща Жэгорза в угол двора, подальше от Браяра и Даджи.

— Я вижу всякое на ветрах, ясно? — тихо спросила она. Она стояла, повернувшись спиной к брату и сестре, чтобы они не могли читать по губам. — Образы мест, мимо которых дул ветер. Минуту назад мы оба видели завязшую в грязи корову и трёх мужчин, пытавшихся её высвободить. — Жэгорз ахнул, пытаясь вырваться из её хватки. Трис висела у него на плече, ухватившись обеими руками. — Прекрати! — приказала она. — Ты не сумасшедший. Ты провидец, способный как слышать, так и видеть, только никто тебя не обнаружил, потому что они слишком были заняты мыслями о твоём безумии. Теперь тебе нужно привести себя в порядок. Тебе нужно решить, какая часть — магия — ты меня слушаешь? — а какая — вполне ожидаемый нервный срыв от мыслей о собственном безумии, и какая часть получала так много целительской магии, что всё в тебе перемешала. Я знаю, что ты видел, потому что я научилась так видеть. Но ты никогда не учился, так ведь? Оно было там, с того момента, когда ты был немного моложе меня, но только искатели магии это упустили, или твоя семья так и не дала тебе возможности показать, что ты был в своём уме. — Она говорила быстро, пытаясь затолкать ему в уши как можно больше осмысленности, пробиться через годы бегства, госпиталей, лекарств, и ужаса. Медленно, понемножку, она ощутила, как напряжённые, жилистые мышцы под её ладонями начали расслабляться, пока Жэгорз не перестал вырываться из её рук.

— Настоящие? — прошептал он срывающимся голосом.

— Настоящее не бывает, — сказала ему Трис. — Та часть, насчёт прозрения — держи её пока между нами. Браяр и Даджа уже сообразили, что ты можешь слышать так же, как и я, но они не знают, что я могу также видеть.

— Почему нет? — просто спросил Жэгорз. — Они тебя любят.

Трис вздохнула, беспокоясь: