Волк. Юность.

— Скорость, скорость, и ещё раз скорость, девочки.

Улыбается:

— Если всё делать, как положено, то вы даже ничего не почувствуете. Ваше тело ничего не ощутит. В отличие от вашего противника…

Что сёстры, что Льян впервые видят такое, и они, откровенно говоря, напуганны. Смотрят на нас с Лейрой с неким страхом и благоговением. Потом Юрика спрашивает:

— И что, каждый в вашем отряде способен на такое?

Киваю в ответ.

— Верно.

Доса Унрихт подтверждая мои слова, кивает в знак согласия.

— Да и вы и сами видели, девочки.

Льян, жадно:

— И мы тоже сможем такое?

Сержант задумчиво смотрит на неё, согласно кивает:

— Через пару лет сможешь. Если не будешь отлынивать от тренировок.

— Не буду!

Глаза горят, личико этакое, вдохновенное… Как ни жаль, придётся немного остудить их пыл:

— Лейра, у меня к тебе дело.

— Да, сьере граф?

Остальные трое навострили уши. Ну, что же… Это и вас касается, девицы-красавицы. Пора отрабатывать жалованье…

— У моей дочери появилась служанка… Поэтому мне понадобится кто — то в шатре, чтобы присматривал за ней. Не приведи Высочайший, навредит…

— У вас есть дочь, сьере граф?!

Синхронно выдыхают все. Уже вчетвером. Пожимаю плечами:

— Вот… Нашлась…

— Она взрослая? Она красивая? А на кого она похожа? Как её зовут?..

Вопросы сыплются градом и с такой скоростью, что я не успеваю даже вставить слово в ответ. Наконец улавливаю паузу в пулемётной очереди фраз и успеваю вставить:

— Молчать!

Субординация у Лейры и девчонок уже вбита намертво, так что все умолкают и дружно тянутся по струнке, выпячивая у кого побольше, у кого поменьше, бюсты под нижними рубахами.

— Вольно.

Молчание, потом Лейра жалобно тянет:

— Сьере граф….

И хлопает своими пушистыми ресницами так невинно-наивно… Ну, хитрюга! Не знай я тебя с девяти лет — поверил бы!..

— Ей семь лет. Зовут Аами. Всё, что вам положено знать. И… Лейра, ты же видела мою жену?

Сержант кивает в знак согласия. Потом добавляет:

— Она после какой то страшной болезнью, сьере граф… Вроде бы Биномом Ньютона?

— Угу.

Киваю в знак согласия.

— И эта девочка тоже переболела ей. Поэтому у неё такие же ушки, как у моей жены…

Тишина. Молчание. Потом Юмика завистливо выдыхает:

— Сьере граф… Как же я завидую вашей супруге!

— А?!

— Вы так её любите…

Ничего не понимая, перевожу взгляд с одной из девчонок на другую, но у всех такие завистливо мечтательные лица, включая Лейру…

— У вас даже выражение такое стало… Когда вы про свою супругу сказали…

Чувствую, как по лицу начинает ползти румянец. Это что?! Я смущаюсь, словно невинная девица?!!

— Ну, вас! Короче, сержант, распределите обязанности — одна из ваших курсанток, включая вас, должна находиться возле моей дочери и служанки неотлучно, чтобы та не нанесла Аами никакого вреда.

— Сьере граф, вы взяли воспитательницу из пленниц? А почему не приказали нам?

Лейра обижена недоверием. Приходится объяснить:

— Кто из вас знает тушурский?

Все переглядываются, потом отвечают:

— Никто, сьере граф.

— Именно поэтому. Моя дочь не знает фиорийского. Пока. Всеобщий ей тем более незнаком. А объясняться надо. Я могу говорить на её наречии, но, в то же время, не могу всё время находиться возле девочки? Во-первых, она другого пола. А у женщин свои интимные тайны. Во-вторых, война же, девочки. Вот и приходится обходиться тем, что есть под рукой. К вам это не относится. Не обижайтесь.

Вроде успокоил.

— А как отнесётся к этому ваша супруга?

Вот же Льян, неугомонная! Ловлю себя на том, что опять улыбаюсь, спохватываюсь:

— Она будет очень счастлива. Поверьте…

Опять тишина. Лейра отдаёт честь, торопливо нахлобучив берет на голову:

— Всё будет исполнено, сьере граф!

— Спасибо…

Запрыгиваю на Вороного, еду дальше. Нужно дать распоряжение тыловикам, чтобы срочно соорудили какую — нибудь кровать для служанки, изготовили спальное место для Аами, а ещё поставили ширму в шатре. Девочка будет смущаться меня. Да и для служанки будет спокойнее… И девчонкам тоже. А мне — спокойнее. Не станут смущать меня своим мельтешением… Эх, скорее бы домой и расставить всё на свои места между мной и Ооли…

Глава 19.

…Удар мечом, и тело тушурца валится в ров. Не первое, и не последнее. Голова отдельно. Туловище, соответственно, отдельно. Остальные начинают шевелиться быстрее, со страхом глядя на фиорийца, вытирающего меч о полу халата бледного, как смерть, раба. Закончив своё дело, солдат пихает другого пленника:

— Работать, тварь!