Волк-одиночка

– Что-то мне тут душно стало, – очень прозрачно намекнул Генаха Кавалерист. Я внутренне усмехнулся. Все-таки, неплохо я их всех изучил. Знал, что если кто и попытается устроить сейчас хипеш, то это будет именно Генаха. – Пойду, подышу чем-нибудь, – добавил он и попер прямо на меня. Как будто нельзя было обойти стороной – я стоял вовсе не на проходе.

Но Генаха хотел меня унизить. Под настроение у него это неплохо получалось – он умел общаться с людьми. Только загвоздка в том, что я вовсе не хотел быть униженным. С другой стороны, рассказывать им историю своих похождений мне тоже пока не хотелось. Но, видимо, ничего другого не оставалось.

А Кавалерист тем времени подошел вплотную. И, видя, что я не собираюсь уступать ему дорогу, поднял руку – то ли для того, чтобы пихнуть меня в плечо, то ли для того, чтобы по морде съездить – не знаю. А проверять не стал, желания не возникло. Просто перехватил его руку и несильным, но ловким движением вывернул ладонь внутренней стороной к запястью. Хороший приемчик. В армии таким наш повар особо голодных штрафовал. Главное, больно, а поделать ничего нельзя – руку сломает. Я сам несколько раз бывал особо голодным.

Генаха охнул и загнулся в очень неудобную позицию. Он уже не жаловался, что ему душно. Он уже вообще ни на что не жаловался, предпочитая молчать.

– А теперь слушайте на меня, волки, – сказал я. – Умные вещи говорить буду. И ты, Генаха, тоже слушай. Ты, хоть и Кавалерист, а дурак дураком. Тебя если возьмут в кавалерию служить, то только в качестве лошади. Да и то вряд ли – зубами не вышел.

Генаха что-то недовольно загудел и попытался вырваться, но я только сильнее заломил ему ладонь, он вякнул и смирился со своим положением.

Остальные смотрели на меня вытаращенными глазами. В дверном проеме появился Ян, и тоже застыл с офигевшим видом. Вдова, обернувшись, всплеснула руками, но ничего не сказала, а руки опустить запамятовала. Так и стояла.

– Я вам, орлы, вот что скажу, – продолжал я. – Вы из-за чего на меня окрысились? Из-за того, что Литовец решил, что я стал старый и стал домашний. Из-за того, что со мной больше нельзя иметь дела. Что я теперь, если чего и хочу, то не денег или женщину, а покоя. Верно я говорю?

– А что, не так? – скривил губы Литовец.

– А с чего ты это, собственно, взял? – поинтересовался я.

– Да ты же мне сам все это высказал, когда я к тебе заехал! – удивился он.

– «Высказал»! – передразнил я. – Человек с похмелья, потрясен смертью друга, и что – он не имеет права слегка спороть глупость? Нервы, Ян, нервы. От них кто угодно может что угодно наговорить. А ты, падла, гордый оказался – встал и ушел. Только и я гордый – когда вы, сволочи, на следующий день со мной даже по душам поговорить не пожелали – вы же за поступком человека не видите, а человек слаб! – то я не стал у вас в ногах валяться. Я сел в машину и поехал этих хуцпанов ловить.

– Мог бы и сам сказать, да? – буркнул Рамс.

– Счас, – хмыкнул я. – Когда Генаха чуть не прицельно в меня плюет, а ты на меня свою толстую задницу наставляешь? Разбежался! У меня, как хотите, тоже своя мужская гордость есть, и когда об меня пытаются вытереться, мне это не нравится.

– Короче, – потребовал суровый дедушка Будильник.

– А если короче, то я их нашел.

– И что? – разом вопросили несколько голосов.

– И все, – сказал я. – Два трупа в машине в ночь аварии – из той компании, что Четырехглазого убила и Яна покалечила.

– Руку-то отпусти! – потребовал Генаха откуда-то из района собственных коленок. Я отпустил. Пусть его. Вряд ли теперь бублики на меня крошить станет. Потирая растянутое запястье, Генаха отошел на прежнее место.

Розочка, стоявшая чуть сзади и левее меня, смотрела в мой профиль в полном восхищении, и я гордился собой. Черт возьми, это действительно лестно – настолько приковать к себе общее внимание! Тем более, когда рядом – женщина, в которую часов шесть уже, как влюблен. Это вдвойне возбуждает.

– Дальше-то что? – усмехнулся Веселый Костик. – Подумаешь, двух кунгуру из нехорошей фирмы замочил. Этим проблемы не решишь. Тут надо всю фирму рушить, а ты в больничку попал, и весь твой запал в палате, прошу пардона, пропал. Но если ты нас стыдишь, то готов признать: да, мы по отношению к тебе были не очень правы. Извини.

– Да ладно, чего там, – я начал злиться. – Продолжай в том же духе. Только я тебе еще одну умную вещь скажу: если я попал в больницу, это не значит, что все кончилось. Я за то время, пока вы на меня зуб точили, успел на многое посмотреть, со многими пообщаться и многое узнать.

То ли мне показалось, то ли на самом деле Макарец вздрогнул?

– И что же ты повидал? – с ехидцей спросил Генаха.

– С кем разговаривал? – в тон ему продолжил Ян.

– И что узнал? – угрюмо закончил дедушка Будильник.