Волк среди теней

Едва первый фургон достиг воды, как на козлы вспрыгнула желто‑голубая фигура и вонзила кремневый нож в мясистое плечо Аарона Фелпса. Книжник ударил нападавшего, тот потерял равновесие и упал на землю. Внезапно со всех сторон появились желто‑голубые воины. Гриффин выхватил пистолеты и взвел курки. К нему кинулся один с дубинкой. Гриффин выстрелил ему в грудь и пустил коня рысью. Прогремело длинноствольное ружье Маддена, и дикарь упал с перебитым хребтом. Заговорили другие пистолеты, и воины обратились в бегство.

Гриффин подъехал к фургону Маддена в конце каравана.

— Что думаешь, Джейкоб?

— Думаю, они вернутся. Нам лучше наполнить бочонки и ехать, пока не найдем открытого места.

Двое были ранены: в плече Аарона Фелпса зияла глубокая рана, а младший сын Мэгги Эймс получил удар копья в ногу. Четыре дикаря были убиты наповал, и многие получили раны, но сумели добраться до спасительного леса.

Гриффин спешился возле трупа.

— Погляди‑ка на его зубы! — сказал Джейкоб Мадден.

Все передние зубы были обточены в острые клинья.

К Гриффину подошел Этан Пикок и тоже уставился на труп.

— И безмозглые дураки, вроде Фелпса, хотят, чтобы мы поверили их измышлениям о Темном Веке! — сказал он. — Вы можете представить себе такого вот ублюдка летающим на машине? Его и человеком‑то не назовешь!

— Будь ты проклят, Этан! Нашел время для споров! Скорее наполняй свои бочонки!

Гриффин подъехал к фургону Фелпса. Донна Тейбард тщетно старалась остановить кровь, продолжавшую обагрять плечо раненого.

— Рану надо зашить, Донна, — сказал Гриффин. — Сейчас вернусь с иглой и нитками.

— Я умру, — простонал Фелпс. — Я знаю!

— От такой‑то царапины? Да никогда! — объявил Гриффин. — Хотя, клянусь Богом, до того с ней намучаешься, что еще пожалеешь, что жив остался!

— Они вернутся? — спросила Донна.

— Все зависит от того, насколько велико их племя, — ответил Гриффин. — Но, думается, еще разок они попытаются. Эрик наливает ваши бочонки?

— Да.

Гриффин вернулся с иглой и нитками, потом осмотрел свои пистолеты. Все четыре ствола оказались разряженными, хотя он помнил только один свой выстрел. Странно, как инстинкт берет верх над разумом, подумал он и отдал пистолеты Берку для перезарядки. Мадден с шестью другими мужчинами наблюдал за опушкой леса, не появятся ли дикари, а Гриффин следил, как наполняются бочонки.

Перед тем, как начало смеркаться, он распорядился, чтобы фургоны отъехали от деревьев на плоскую луговину дальше к западу. Там из веревок соорудили временный загон и пустили в него пастись выпряженных волов.

Мадден расставил дозорных по периметру лагеря, и все приготовились ждать второго нападения.

Сны Шэнноу были окрашены кровью и огнем. На лошадином скелете он ехал через пустыню, полную могил, пока не увидел беломраморный город и золотые ворота. Их блеск ослепил его.

— Впустите меня! — крикнул он.

— Зверю сюда доступа нет, — ответил неведомый голос.

— Я не зверь.

— Тогда кто ты?

Шэнноу посмотрел на свои руки и увидел, что они покрыты змеиной чешуей в черно‑серых разводах. Голова у него мучительно болела, и он потрогал рану.

— Впустите меня. Я истекаю кровью.

— Зверю сюда доступа нет.

Шэнноу громко закричал — его пальцы коснулись лба и нащупали рога — длинные, острые, они источали кровь, которая с шипением закипала, едва ее капли касались земли.

— Хоть ответьте мне, Иерусалим ли это?

— Тут нет разбойников, Шэнноу, чтобы убивать их. Поезжай дальше.

— Мне некуда ехать.

— Ты выбрал путь, Шэнноу. Следуй ему.

— Но я взыскую Иерусалима!

— Возвратись, когда волк и ягненок будут пастись вместе, и лев, как вол, будет есть солому.

Шэнноу проснулся… Его похоронили заживо! Он пронзительно вскрикнул, и слева от него отдернулась занавеска. Комната по ту ее сторону была освещена. На постель рядом с ним осторожно присел старик.

— Ничего не опасайтесь! Вы — в Землянке Лихорадок. Все будет хорошо. Когда поправитесь, то сможете уехать, когда пожелаете.

Шэнноу попытался сесть, но голова болела невыносимо. Он поднес ладонь ко лбу, опасаясь, что она упрется в рога, однако нащупал только холщовую повязку и обвел взглядом тесное помещение. Ничего, кроме постели и огня, разведенного под белыми камнями очага. Жар, исходивший от них, обжигал.

— У вас была лихорадка, — сказал незнакомец. — Я ее вылечил.

Шэнноу лег поудобнее и тотчас заснул.

Когда он проснулся, старик все так же сидел возле него. Одет он был в куртку из овчины без всяких украшений и штаны из кожи, мягкой, точно ткань. Совершенно лысая макушка, но волосы ниже были густыми, волнистыми и почти достигали плеч. Лицо, решил Шэнноу, доброе, а зубы на редкость белые и ровные.

— Кто вы? — спросил Шэнноу.

— Я уже давно не пользуюсь своим именем, а здесь меня зовут Каритас.

— Я Шэнноу. Что со мной?

— Полагаю, у вас треснул череп, мистер Шэнноу. Вам было очень плохо. Мы все боялись за вас.

— Все?

— Вас сюда привез юный Села. Вы спасли ему жизнь в восточном лесу.

— А второй мальчик?

— Он не вернулся, мистер Шэнноу. Боюсь, его снова схватили.

— Мои пистолеты и седельные сумки?