Волк. Стая

Обречённо вздыхаю – опять будет что-то выпрашивать. Как меня это достало! И всё ей вынь да положь немедля… С Яяри у меня отношения как-то не заладились. После выздоровления она стала вести себя… как бы это лучше выразиться? Надменно, вот! Поджатые губы, презрительный взгляд, высокомерие, скользящее в каждом слове и жесте. Словом, мне это сильно не нравилось, и я бесцеремонно напомнил ей, что без меня она бы давно сгнила в клетке, а её тело расклевали бы падальщики. Девчонку это взбесило до такой степени, что с тех пор она вообще перестала общаться со мной, и еду ей приносили в покои. Выходила же она из них, только когда меня не было в замке, что в последнее время случалось очень часто. Я вынужден был постоянно торчать в городе и на стройке. Ну и на тренировках и учениях будущих защитников города, само собой…

– Сейчас я не могу. Надо привести себя в порядок. Передайте досе Яяри, что я готов с ней встретиться через… – Лихорадочно прикидываю время. Да, этого мне хватит. Заканчиваю фразу: – Через два часа.

Дара поджимает губы, совсем как её хозяйка, потом спохватывается, кланяется, исчезает на лестнице, ведущей наверх.

Сбрасываю запорошённую куртку на руки одной из служанок и спрашиваю:

– Баня готова?

Та пищит в ответ:

– Разумеется, ваша светлость. Весь день топим. Ждём вас.

Хоть что-то хорошее!

Устало поднимаюсь наверх, прохожу по небольшому коридору, вхожу в мыльню. Там жарко, вода уютно парит в большой ванне. Раздеваюсь и плюхаюсь в горячую жидкость, сдобренную сушёными лепестками каких-то цветов. На душе хорошо от выполненной работы. Все шесть станков сняты с телег, а завтра мы их начнём устанавливать и подключать привода. Ну а затем – испытаем. Надеюсь, что к концу недели все они заработают, а дальше – будет видно. Потягиваюсь с хрустом в спине – какая приятная истома! Как же хорошо! Просто невероятно! Беру мочалку, мыло, начинаю отскребать кожу. Вскоре та даже свистит под волосом мочалки, сплетённой из жёсткого конского волоса. Благодать! Оставшееся время, выделенное себе, просто нежусь в воде. Наконец споласкиваюсь, вытираюсь, надеваю на себя халат и иду в свои покои. Благо они рядом. Там тоже тепло, чисто и уютно. Дёргаю за верёвочку, и спустя пять минут на пороге возникает снова Марика с вопросом в глазах.

– Девочка, принеси мой ужин.

Кивает, исчезает. Я же располагаюсь у камина, в котором вкусно потрескивают сосновые полешки, и вытягиваю уставшие ноги. Как же мне хорошо! Закидываю руки за голову, потягиваюсь – красота… Интересно, что сейчас будет? Свинтус или говядина? Впрочем, ради разнообразия могут притащить и баранину, а то и дичь. Ладно. Главное – мясо. И – натта. До сих пор жалею, что не выпросил у Атти кофе. Сейчас вообще было бы как в Ирии. Ну, что поделать.

Щёлкает замок двери, не оборачиваясь, бросаю:

– Неси сюда.

Через пару секунд в моём поле зрения появляется поднос, на котором большая миска с куском моего ужина, аккуратно нарезанный большими ломтями хлеб и чашка с настоем. Принимаю поднос, и тут обращаю внимание, что руки, держащие его, вовсе не Марики. Вскидываю глаза – это…

– Что тебе нужно?

Саури отступает на шаг, её лицо неподвижно, словно маска. На неплохом фиорийском она произносит:

– Я хочу прояснить отношения между нами.

– Никаких отношений не существует. Ты просто живёшь в замке, и всё. Тебе выделены служанки, которые занимаются только тобой. Все твои пожелания исполняются. Что тебе ещё надо? Хочешь уйти? Пожалуйста. Я не держу тебя. Даже готов выделить какую-то сумму на первое время, хотя с деньгами у меня сейчас не очень. Новое платье? Скажи Марике, она закажет. Твоя комната ничуть не хуже моей. Я не изгоняю собаку, которую ты кормишь. Поэтому прошу покинуть мои покои и не беспокоить меня больше впредь.

– Но…

Делаю нетерпеливый жест рукой – мол, давай, иди отсюда. Ставлю поднос на колени, беру нож, начинаю разрезать мясо. Это говядина. Большой нежный кусок. Разделав его на аккуратные дольки, приступаю к еде. Какая вкуснятина! Просто во рту тает. Запиваю наттой. До чего же бестолковая саури! Сказано тебе – оставь меня в покое! И так проблем выше крыши, а тут ещё ты мне нервы мотаешь! Стоит и молчит, только нижняя губа мелко дрожит, словно хочет расплакаться, но… Ха! Я на всю свою жизнь запомнил слова отца: слёзы, сын, это самое страшное и самое верное женское оружие! Так что меня этим не проймёшь!

Уф!.. Встаю, ставлю поднос с посудой на стол, утром слуги заберут. Иду в санузел, где мою руки и чищу зубы перед сном. Выхожу – Яяри всё ещё стоит на том же месте. Даже позу не сменила.

– Я ложусь спать, так что оставь меня.

Для верности повторяю фразу на обоих языках, которые мне известны: фиорийский и саури. Девушка дёргается, словно её ударили, впрочем, в моральном смысле это так и есть, затем горбится и, опустив голову, медленно бредёт к двери. Мне на мгновение становится её жалко, но прояви я слабость сейчас, и она станет вить из меня верёвки. Да и вообще… Дверь хлопает. Не зло. А как обычно.