Волк в капкане

Пока брат и его девушка строили предположения, где она может быть и с кем, Рене Мишель Браун, обнаженная, нежилась в постели, глядя на своего любовника Отто Ромингера. И до чего он хорош! Даже сейчас, когда он лежал неподвижно, раскинувшись по широкой деревянной кровати, в глаза бросалась та самая мощная хищная грация, которая покорила Рене в нем с первого взгляда — когда она впервые увидела его на трассе скоростного спуска. Он был прекрасен, неукротим, дик и грациозен, как леопард. И… столь же опасен.

Она просто наслаждалась зрелищем, разглядывая его. Чудесные волосы, густые, чуть вьющиеся, светло-русые, брови чуть темнее, а ресницы — скорее темно-русые, к тому же длинные, густые, как не у всякой девушки. Прямой нос, точеные высокие скулы. И рот — просто удивительный, такой изысканный и насмешливый, такой мужественный. Она ничуть не ошибалась, когда, в первый раз увидев его, решила, что его лицо отражает ум и характер. Даже сейчас, когда он то ли дремлет, то ли спит. Решительный подбородок, линия губ, разлет бровей. Когда его глаза открыты — это еще заметнее. Лицо мужчины — волевого, решительного, умного. Самообладание, уверенность и гордость. Но это лицо. А тело — другой разговор. Она ведь правду сказала, до сегодняшнего дня ни разу не видела обнаженного мужчину, когда ей было видеть? Когда тот подонок расстегнул штаны, что ли? А вот теперь она все рассмотрит.

Разумеется, ее взгляд устремился в первую очередь именно на то самое место. Конечно, она знала, что, когда мужчина возбужден, это сильно увеличивается, но даже сейчас, когда ее любимый отдыхал, он казался очень большим. Как могло так получиться, что ей вовсе не было больно? (воспоминание о недавнем удовольствии послало по ее нервам тень электрического разряда, который тогда будто пронзил ее…)

Ей хотелось потрогать. Она протянула руку… но не осмелилась прикоснуться к нему. К тому же, и помимо этого самого, тут есть, на что полюбоваться. Она не представляла, что мужское тело может быть таким совершенным до каждой малейшей черточки. Такие широкие плечи, мускулистая грудь, маленькие бежевые соски. Рене опять протянула руку, чтобы попробовать на ощупь, погладить его сосок, пощекотать свою ладонь светлыми пушистыми волосами, которых довольно много на груди, но опять не стала. Плоский, очень мускулистый живот, нежная загорелая кожа — интересно, он смуглый от природы, или это и вправду загар? Наверное, судя по чуть более светлому пространству, которое обычно закрывают плавки, и то, и другое — загар само собой, но и свой цвет кожи довольно смуглый. Бывает, наверное, смуглая кожа в сочетании со светлыми волосами — очень красиво. И ноги тоже загорелые, а еще — мускулистые, длинные и довольно-таки волосатые. Он шевельнулся, его рука легла поперек ее бедра. О Боже… Раньше она не видела этого… Старый, грубый шрам уродовал почти всю поверхность кисти его левой руки. Подумав о том, какую боль ему пришлось когда-то перенести, она чуть не заплакала. Но он убрал руку, широко потянулся, и она снова залюбовалась его красотой.

И все-таки желание потрогать его, прикоснуться было совершенно непреодолимым. Она набралась смелости, чтобы прикоснуться самыми кончиками пальцев, готовая немедленно отдернуть руку, если он вдруг проснется и посмотрит на нее. Ибо общеизвестно, что Порядочные Девушки не хапают это в руки. Но, казалось, он спал. Дышал ровно, очень длинные ресницы не шевелились. Рене прикоснулась посмелее. На ощупь как все остальное, шелковистая упругая кожа. Она решилась и взяла его в руку. Вот тут Отто, конечно, открыл глаза, а девушка ахнула от неожиданности, когда то, что она держала в руке, вдруг увеличилось в размере раза в два и за считанные секунды. Отто рассмеялся:

— Все рассмотрела? Можно продолжать?

— Ну, — степенно заметила она, оправившись от смущения, — Сказать, что я рассмотрела все, наверное, некорректно. Только перед. Ты не мог бы на секундочку лечь на живот?

— С таким стояком? Ни за что!

Она озадаченно посмотрела на него, будто не поняв, о чем он:

— Такой большой.

— Спасибо, малыш, — усмехнулся он. На самом деле, он не считал, что у него какой-то экстра-размер. Так, среднестатистический, как у любого мужика. Инструмент — одно, умение — совсем другое. А Рене все не унималась:

— Но почему мне было не больно?

Отто приподнялся на локте, посмотрел на нее — ишь ты, ей и вправду интересно.

— Потому что ты была готова. Ты хотела. По-моему, тебе было больно, но только совсем чуть-чуть.

— Ну, совсем немного. А как он так увеличивается?

— Боже, если бы я знал, что придется проводить урок анатомии, захватил бы с собой скелет.

Рене ахнула:

— Там, что ли, внутри кость?

Он с самым серьезным видом выдал:

— Две. Они складываются, как телескоп, одна в другую.

Но у нее еще не иссякли вопросы:

— Как он мог… поместиться в меня? Я что, такая большая?

Отто уже сдерживал смех. Он знал за собой чрезмерную, по мнению некоторых серьезных личностей, смешливость, но сейчас понимал, что дразнить неопытную девчонку — глупо и не по-мужски, поэтому ответил серьезно и без насмешки: