Волк за волка

– Прямо сейчас на дороге шестнадцать гонщиков. Невозможно отчитаться за все «Цюндаппы». – Акцент оператора римского контрольно-пропускного пункта был мягким как моцарелла, уравновешивая красное отчаяние на лице. – Приходите завтра, и мы сможем дать вам более основательный ответ.

Мужчины рядом с ним… они были теми патрульными из переулка. Сержант и рядовой, которых она запутала в простыне. Мальчишка-солдат, чью жизнь она пощадила.

Может быть, они открыли ее кофр. Может быть, они видели Железный крест и нарукавник со свастикой. Может быть – вопреки всему – они знали.

Пальцы Яэль, сжимавшие вилку, побелели.

– Это была девушка. – Глаза сержанта обежали комнату и остановились на Яэль. – Примерно ее возраста.

Мужчины повернулись к Яэль. Они вовсю разглядывали ее – как офицеры лагеря смерти, когда доктор Гайер выставлял ее напоказ. Демонстрировал свою ручную работу из игл и изменений.

Яэль не знала, что сломается первым, вилка или сжимавшие ее пальцы. Она также более чем осознавала, что на ней та же одежда, которая была на ней в переулке. Ее П-38 лежал в кармане, тяжелый от невыпущенных пуль.

«Они знали». – Эта мысль крутилась и рвалась у нее в груди. – «Они знали. Они знали. Они знали».

– Хотя это не она. – Первым заговорил мальчишка-солдат. – У девушки, которая на нас напала, были темные волосы. Карие глаза.

– Это ночь, – проворчал оператор контрольно-пропускного пункта. – Партизаны наводнили эти переулки как крысы. Они ничего нам не сделают.

– Мотоциклы «Цюндапп KS 601» не так уж часто здесь бывают. – Глаза сержанта не отрывались от Яэль. – Где вы были час назад, Победоносная Вольф?

– Я пересекала Тибр. – Самый невыразительный тон, какой могла найти. – За несколько минут до этого контрольно-пропускного пункта.

Сержант шагнул ближе.

– Есть ли у вас какие-либо доказательства этого?

Лука выплюнул сигарету и встал со стула. Своим широким телом он закрыл ее от взгляда сержанта.

– Вам может и не хватает «Цюндаппов», но мы прямо-таки кареглазые брюнеты. Будь я на вашем месте, я бы не хвалился всем вокруг, как так получилось, что вас избила девушка. Не такой уж великий пункт в вашей биографии.

Лицо сержанта покраснело.

– Ваше мнение учтено, Победоносный Лёве.

– Обычно так и бывает. – Лука скрестил руки. – А теперь, может вы позволите девушке, которая только что проехала сто тринадцать километров, закончить ужин?

Румянец пробирался – краснее, краснее – на крепко сжатую челюсть сержанта, когда он посмотрел на наполовину намотанные спагетти в тарелке Яэль. После мучительного мгновения он развернулся. Его люди последовали за ним, мальчишка-солдат последний раз оглянулся через плечо, прежде чем нырнуть обратно в прохладную римскую ночь.

Они ушли.

Пальцы Яэль соскользнули с вилки. Она смотрела на Луку. Он стоял лицом к двери, его руки были по-прежнему скрещены. Растрепавшиеся за день светлые волосы – слишком длинные по стандартам Гитлерюгенда – падали ему на лицо, скрывая выражение. Этот юноша… был чем-то большим.

Но чем?

Когда Лука наконец обернулся, его лицо изменилось. «Он должен запатентовать эту ухмылку», – подумала Яэль, – «сделать из нее маску».

– Лучше доедай и иди спать, потому что уже поздно, фройляйн. Этот следующий этап – просто жуть.

Яэль смотрела, как он уходит, выкинув свою незажженую сигарету в мусорное ведро. Ее сердце раскололось картечью в горле.

Глава 11

Сейчас. 11 марта, 1956. Контрольно-пропускной пункт Рим

Яэль была вымотана, но сон все не шел. Ее тело было все сплошная боль (как бы она ни пыталась устроиться на матрасе, она все равно чувствовала его пружины – свернувшиеся, ввинченные и вонзающиеся – своими напряженными мышцами), а ее внутренности все еще переворачивались вверх дном от столовой. Не помогало даже то, что каждые четверть часа визжали петли дверей общежития, впуская очередного измотанного дорогой гонщика. Как не помогало и то, что ее койка располагалась прямо напротив Луки. Он спал и не угрожал ей, но его присутствие по-прежнему нервировало Яэль.

Она не отрывала глаз от голой спины Победоносного. Серебряная цепь обвилась вокруг его шеи, светилась между холмами позвонков. Его Железный крест свешивался со столбика кровати. Он выглядел странно отдельно от него. Или может быть, Лука выглядел странно без него…

Были ли это важно?

Яэль перевернулась на другую сторону матраса. Все было настолько тяжелым: ее мышцы, надежда, зачеркнутое имя Шиины Хираку. Оно складывалось у нее в груди, когда она смотрела на трещины в стенке общежития.

Вместо овец она считала волков.

1,2,3,4,5. 1,2,3,4,5. 1,2,3,4,5. 1,2,3,4,5. 1,2,3…

Тогда. Третий волк: Мириам. Весна 1945

С весной пришла оттепель. С оттепелью пришла вонь. Где-то выросли цветы, но даже широкие ковры цветов не смогли перебить запах смерти.

Кроме того – здесь ничего не росло.