Волк за волка

Что-то другое – монстр – скребся внутри ее, прося выпустить пластичность кожи.

Яэль сжала зубы и старалась не думать о лицах. Она будет следовать инструкциям Мириам, несмотря ни на что. Она не могла, не позволит им увидеть.

Аарон-Клаус прошел мимо нее и поставил свои посылки на карточный стол.

– Вот посылки, которые вы просили, генерал Райнигер.

– Посылки? – Женщина застыла и посмотрела на нацистского офицера. – Вы послали Клауса подобрать выброшенные досье?

– Он вызвался добровольцем, Хенрика. – Сказав это, Райнигер немного сжался. Маленькое, не национал-социалистское движение, которое позволило Яэль дышать немного легче. – Мои обычные курьеры были заняты.

– Ему шестнадцать и он не готов! – огрызнулась женщина. – Что случилось бы, если бы его остановили и допросили?

– Я хотел помочь, – сказал Аарон-Клаус. – Меня бесит то, что я застрял здесь, читаю книги и решаю математику. Я хочу быть там. Делать что-то значимое!

– И будешь. – Хенрика покрутила плечами, напомнив Яэль цыпленка на скотном дворе. Суетливого и кудахчущего. – Когда тебе будет восемнадцать. После того, как проведешь некоторое время на ферме Влада, обучаясь владеть собой.

Офицер национал-социалист – Райнигер – смотрел на Яэль. Его арийские голубые глаза пересекли карточный стол.

– Так, а это кто?

Аарон-Клаус был рад отвлечься. Он помахал Яэль, чтобы она вошла в комнату.

– Я нашел ее на берегу Шпрее. Она помечена.

– Помечена? Но… – Голос Хенрики сел. Она посмотрела на девушку: косички цвета медового золота, слишком большие для рта зубы. Арийский ребенок с плаката. (Яэль на самом деле украла лицо с акварельной рекламы Гитлерюгенда).

– Покажешь им? – спросил Аарон-Клаус.

Все внутри нее противилось открывать числа. Яэль даже себе их не показывала. Переодеваясь, она никогда не смотрела на них. Было несколько – несколько – раз, когда она пыталась стереть их. (Они на самом деле никогда не прекращали зудеть после той последней ночи в лаборатории доктора Гайера, поэтому она царапала, рвала и пыталась стереть то, на что ничего не действовало). В конечном итоге она оставалась с кровавыми ногтями. Струпья превращались в шрамы, исчезавшие после ее следующего изменения.

Аарон-Клаус снова отодвинул свой рукав. Казалось, он делал это с легкостью: мягкое закатывание ткани и вытянутая рука. Цифры смело обнажались под армией оловянных абажуров.

Яэль пыталась сделать то же самое. Но она не чувствовала себя легко или смелой, когда снова закатала рукав. Она по-прежнему не смотрела на свои цифры. Она позволила другим мельком взглянуть на ее чернила. Они так и сделали, молча. Когда она потянула свитер вниз, они не просили снова показать ее татуировки. Они не спрашивали, почему волосы у нее были светлые или как она сбежала.

Райнигер только спросил ее имя, которое она ему назвала.

Хенрика покормила ее.

В жизни под пивной были три великолепных, жирных блюда в день; кровать без соломы, которую не нужно было ни с кем делить; ванна с теплой водой; и туалет со сливом.

Рукава Яэль оставались опущенными. Лицо оставалось одним и тем же. Монстр, монстр, монстр внутри свернулся калачиком на долгий, долгий сон.

Она принялась за учебу. Когда Хенрика не была занята клацаньем на своей машинке или разговорами в приглушенных тонах с посетителями, она учила девочку читать. Их школа располагалась за стальным карточным столом в середине кабинета Хенрики. Его крошечную поверхность заставили учебники, какао и смех. Аарон-Клаус ворчал о чем-то под названием «исчисление» и съедал больше половины тарелки шоколадного хвороста, который иногда пекла Хенрика. В углу напевало радио, всегда включенное.

Яэль потребовалось всего четыре месяца, чтобы научиться читать на немецком. Она начала выбирать книги из библиотеки Хенрики и учиться тому, что было внутри. Мир оттуда принадлежал ей.

Но не в реальности.

Мир принадлежал Третьему рейху.

Этот факт был легко виден на закрашенной стене кабинета в виде карты. Она так сильно отличалась от старых атласов, которые Яэль иногда пролистывала: тех, которые показывали мозаику стран: Великобритания, Италия, Франция, Египет, Ирак. Оранжевый, фиолетовый, зеленый, желтый, десятки и десятки царств и оттенков. Республик и теней.

Все сейчас были ярко-красного цвета. Территории Третьего рейха, управляемые беспощадными Рейхкомиссарами, которые беспрекословно подчинялись Германии. Даже с многочисленными чертежными кнопками, которые собрались вокруг ее границ, столица выглядела такой маленькой. Яэль с трудом могла представить, как крошечное, темное пятнышко может господствовать над континентами.

– Так много захваченных территорий, так много людей, отправленных в лагеря… Почему никто с ними не борется? – однажды спросила она Аарона-Клауса. Молодой человек стоял рядом с ней, сгорбившись над столом, крутил в руке графитовый карандаш и хмуро смотрел на строку чисел.

– Гитлер и его приспешники – охранники этого мира. У них есть оружие. У них есть власть. Если какая-то территория попыталась стать самостоятельной, Рейх раздавил бы ее, – ответил Аарон-Клаус. – Все боятся. Никто не хочет умирать.