Волхонка. Знаменка. Ленивка. Прогулки по Чертолью

За несколько дней до закладки разносили по домам печатные объявления, где ехать и как что будет происходить. Я долго не могла решиться, откуда лучше смотреть – с Пречистенки ли из нашего строившегося дома, или попасть на самую закладку. Наконец, решила я отправиться на Воробьевы горы, и хотя по моему чину мне нигде и места не было, но нашлись добрые люди, и я все видела лучше многих сенаторских и генеральских жен. Тогда московским генерал‑губернатором был граф Тормасов, поступивший после графа Ростопчина, а архиереем – преосвященный Августин; военным парадом распоряжался граф Петр Александрович Толстой.

Мы очень рано выбрались из дома и поехали на Девичье поле; народ валил толпой, карет ехало премножество, несмотря на то что был резкий ветер и очень холодно; небо было самое осеннее: так и ждали, что вот‑вот посыплет снег или сделается изморозь, и потому на том месте, где должна была совершиться закладка, устроили для высочайших особ палатку с каминами.

Обедню должны были совершать в маленькой церкви (Тихвинской Богоматери) и в Лужниках, за Девичьим полем, за рекой, через которую перекинут был мост, и пришлось идти пешком, и то два лакея с трудом нас провели; экипажи отсылали Бог весть куда.

Благовест в Лужниках начался в восемь часов утра, а приезд духовенству и светским властям и всем знатным особам был назначен в девять с половиною часов. Войска были расставлены от Кремля по Моховой, Пречистенке,

Девичьему полю до Воробьевых гор, по одной стороне в четыре ряда. Артиллерией командовал генерал‑майор Павел Иванович Мерлин.

В одиннадцать часов утра мгновенно раздавшийся по всей Москве колокольный звон и полковая музыка возвестили, что высочайший поезд следует из Кремля. Стечение народа было неисчислимое: кроме зрителей во всех окнах всех домов (на тех улицах, по которым надлежало проезжать высочайшим особам) народ был везде – на балконах, на заборах, на крышах, на подмостках, где их можно устроить.

Государь император Александр Павлович, великий князь Николай Павлович и принц прусский Вильгельм в сопровождении генералитета изволили ехать верхом, а государыни императрицы – Елизавета Алексеевна и Мария Федоровна – и великая княгиня Александра Федоровна в парадной карете в восемь лошадей. При вступлении во храм их величества и их высочества были встречены архиепископом Дмитровским Августином, грузинским митрополитом Ионою, архиепископом Грузинским Пафнутием, архимандритами всех московских монастырей и высшим белым духовенством с животворящим крестом, после чего их императорские величества и их императорские высочества слушали божественную литургию.

На месте, где должна была совершиться закладка храма, был устроен обширный помост или терраса, и из церкви до оной проложена дорога, устланная досками и усыпанная песком, а вверх до вершины горы вела широкая лестница. Посреди террасы, устланной красным сукном, был приготовлен продолговатый амвон о трех ступенях, а на амвоне несколько выше находились:

1) кубический гранитный выдолбленный камень;

2) вода в серебряной водосвятной чаше и

3) места, покрытые красным сукном, для поставления на оных чудотворных икон из Успенского собора.

По совершении литургии последовал крестный ход из Тихвинской церкви на место заложения храма: впереди несли хоругви, чудотворные иконы Божией Матери Владимирской и Иверской, следовали хоры певчих, придворных и синодальных; духовенство по старшинству в числе более 500 человек в богатых облачениях; шествие замыкалось государем императором, государынями императрицами и прочими высочайшими членами царственного дома. Несмотря на стечение народа со всей Москвы, была удивительная тишина и слышно было только божественное пение. В этот день в крестном ходе при закладке было более 30 протоиереев, 300 священников и около 200 диаконов.

Когда чудотворные иконы были поставлены на приготовленные для оных места, все духовенство разместилось в определенном порядке и высочайшие особы вступили на террасу, началось молебное пение с водоосвящением. По совершении оного архиепископ Дмитровский окропил святою водой то место, куда следовало положить первый камень, а главный архитектор, академик Витберг, поднес государю императору медную вызолоченную крестообразную доску с надписью: