«Это не вышло… Мазня…» Но не тут‑то было. Хитрость не удавалась, Щукин неизменно останавливал свой выбор на «неудавшейся мазне». Принцип выбора картин Сергей Иванович сформулировал сам: «Если, увидев картину, ты испытываешь психологический шок – покупай ее».
Интересно следующее воспоминание Матисса: «Однажды Щукин пришел посмотреть мои картины. Он заметил висящий на стене натюрморт и сказал: «Мне нравится эта вещь, но я должен подержать ее несколько дней дома, и, если я смогу ее выносить и сохраню интерес к ней, я куплю ее». «Мне сильно повезло, – продолжает Матисс, – что он легко смог вынести это первое испытание и что мой натюрморт не слишком его утомил. Потом он пришел снова и заказал целую серию картин для гостиной своего московского дома».
Щукин ездил не только в Западную Европу, ему полюбились Египет, Индия, Турция. Путешествие в Египет, говорил впоследствии Сергей Иванович, было одним из самых сильных и приятных воспоминаний его жизни. Он любил рассказывать об этом путешествии, интересно описывал свои впечатления: как на ослах ездил на Синай, как стоял перед Сфинксом, «заглядывая в глаза божеству». Щукин привез из Африки немало ценных приобретений. Опасаясь подделок, он покупал только в Каирском музее, где имелись предметы искусства, предназначенные для продажи правительствам зарубежных государств. Из этого фонда он приобрел произведения африканской скульптуры, главным образом статуэтки богов, которые также вошли в состав его коллекции. Впоследствии он расположил их в зале, отведенном для афро‑кубистских работ Пикассо.
Познав успех на предпринимательском поприще, Щукин испытал глубокие потрясения, разрушившие его семью. В 1905 г., вскоре после возвращения из Египта, младший сын Щукиных, семнадцатилетний Сергей, покончил с собой, бросившись в Москву‑реку. Через два года не стало жены Лидии Григорьевны. В память о ней Сергей Иванович основал Институт психологии при Московском университете. В ту ночь, когда скончалась Лидия Григорьевна, Щукин принял и другое решение – передать свою художественную коллекцию в дар Москве. Но, помня печальный опыт француза Кэльботта, Сергей Иванович поставил условие, чтобы собрание хранилось и экспонировалось целиком. В противном случае коллекция должна была перейти наследникам Щукина. «Я не хочу, – говорил Сергей Иванович сыну Ивану, – чтобы мои картины спрятали где‑нибудь в подвале и вытаскивали оттуда поодиночке или продавали». Жаль, что сегодня условия Щукина не выполняются.
Оставшиеся дети Щукина жили своей жизнью. Дочь Екатерина только что вышла замуж и ждала ребенка. Сын Иван, студент Московского университета, все свое время проводил в кругу друзей. Сын Григорий, абсолютно глухой, был замкнут в своем, недоступном для отца душевном мире.
А вскоре покончил с собой младший брат Сергея Ивановича – Иван Иванович. Уже давно выехавший в Париж на постоянное место жительства, Иван вел жизнь мота и растратчика. В последние годы он все чаще стал просить братьев о материальной помощи. Поначалу и Петр, и Сергей помогали ему. Но, в конце концов, терпение братьев иссякло. Они посоветовали Ивану продать собранные им картины. Каково же было его удивление, когда оценщики, осмотревшие полотна, сообщили, что большинство картин – подделка. Отчаявшийся, преследуемый кредиторами, Иван Щукин не нашел другого выхода, как свести счеты с жизнью.
«Пришла беда – отворяй ворота» – гласит русская пословица. Через несколько месяцев Сергея Ивановича ждала новая трагедия: в возрасте двадцати одного года покончил с собой его глухой сын Григорий. По Москве пошел слух, объявлявший причиной всех этих несчастий самого Щукина: будто бы он снял иконы в княжеской церкви на Большом Знаменском и повесил там разных Матиссов и Гогенов…
Именно тогда, в 1908 г., после понесенных невосполнимых утрат, Сергей Иванович целиком ушел в свою коллекцию, видя в ней единственную отдушину и отраду. К этому времени в собрании С.И. Щукина насчитывалось уже восемь десятков картин. В 1913 г. их стало почти в три раза больше. Выросла и ценность коллекции. В том числе и за счет картин брата Петра, задумавшего продать своих импрессионистов. Сергей Иванович писал брату: «…Мне очень жаль, если такие хорошие вещи уйдут из России, и потому я. с удовольствием готов купить у тебя от 8 до 10 картин. Заплачу я тебе правильную цену…» Заметим, что Сергей Щукин называет картины вещами, хотя мог употребить и другие слова – полотна, шедевры, например, но, видимо, слово «вещь» по смыслу было ему ближе. Ведь, покупая дорогие вещи, он вкладывал таким вот образом свои средства, капитализировал свои доходы. Картины Дега, Моне, Писсарро переехали из дома Петра Щукина на Малой Грузинской в Большой Знаменский. Была там и знаменитая «Обнаженная» Ренуара, висевшая прежде в спальне старшего брата.