Волки

Одни орали от боли и ужаса, другие от восторга, радуясь удачному выстрелу:

— Гляди, гляди, как попали! Башка отлетела! Видел?

— Отож! Нате-ка вам ещё!

«Бараны» вновь лезли на приступ. Вновь работали мечи. Даки, вчерашние коматы, без доспехов, вооружённые одними фальксами рубились с остервенением. Шестами отталкивали лестницы, лили на головы «баранам» кипяток.

Отбились. В сумерках Адриан отдал приказ прекратить штурм. Даки ликовали, а Деметрий мрачно подсчитывал потери. Они были чудовищными. Стало очевидно, что на следующий день всё и закончится.

— Нужно уходить, — сказал Торкват, — прорываться в Близнецы.

Его машины, которые он сооружал с такой любовью, показали себя отлично, но и слепому видно — одними камнемётами не отбиться. У римлян их больше. Но всё решится не ими, а настойчивостью и выучкой легионеров.

Фабр тогда не знал, что император потребовал от Адриана взять Скалу за день. С двумя днями подготовки к штурму.

Убеждать кого-то Торквату не пришлось. Несгибаемый Кетрипор погиб. Оставшиеся в живых фабра поддержали. Не зная того, они уже победили Адриана, задержав его на два лишних дня.

Ночью, с помощью верёвок и отбитых в бою лестниц даки спустились вниз с северной части Скалы. Все эти дни Деметрий внимательно следил за этим склоном и не видел там «красношеих». Но это оказалась обманкой. Адриан не дал фабру и его людям повторить успех одного фракийца, любителя полазить по горе, что позже похоронила два города.

Деметрий угодил в засаду. Большая часть его людей погибла, а сам он попал в плен. Но, похоже, жестокие боги уберегли его лишь для того, чтобы полюбоваться на мучения распятого. Адриан, раздражённый потерями, которые причинили машины фабра, не стал с ним церемониться. Окажись на месте эллина Кетрипор, Публий Элий мог бы изобразить благородство, великодушие и уважение к умелому и храброму врагу.

Но, как оказалось, противостоял претору какой-то фабр. Причём из гречишек, переметнувшихся к царю, а значит изменник. Чего с таким церемониться?

Деметрий уже успел увидеть приготовленный для него крест, однако зрелища не получилось. Прежде, чем гвозди вонзились в запястья фабра, тот успел крикнуть Адриану:

— Сокровища Децебала! Я знаю, как их найти! Там очень много золота! Очень!

Публий недоверчиво хмыкнул.

— Говори.

— Нет, — замотал головой механик, — я скажу только цезарю. Если он пообещает, что дарует мне жизнь.

— Хорошо, — сказал претор, — несколько дней ещё поживёшь. Крест никуда не денется. Солгал — повиснешь на нём всё равно.

Публий оставил в Красной Скале три центурии ауксиллариев, после чего Первый легион Минервы снялся с лагеря и двинулся к Сармизегетузе. Римляне замкнули вокруг неё кольцо, но не начинали штурм. Траян ждал племянника, который тащил половину всех машин.

Адриан оставил легион на трибунов, а сам, взяв фабра и охрану, поспешил к цезарю.

И там, в присутствии лишь императора, претора и начальника фрументариев, фабр рассказал, что сокровища даков скрыты на дне реки Саргеция, протекавшей возле Сармизегетузы. Для этого её воды были на время отведены с помощью плотины.

— Плотину и сам тайник как раз я и придумал. Но строили другие. Пленные римляне строили. Их потом всех до одного перебили, чтобы никто не узнал, где скрыто золото, а мной царь дорожил, вот и не позволил узнать тайну.

— Так ты не знаешь, где тайник? — спросил император.

Деметрий сглотнул и медленно покачал головой.

— Нет, цезарь. Мне это не известно.

— В таком случае, какой от тебя прок? Искать тайник на дне, не зная точного места, можно до скончания времён. Разумеется, твои слова, если ты не лжёшь, имеют цену. Но я бы не сказал, что она высока. В лучшем случае меч вместо креста.

Траян хотел отдать приказ увести пленного, но тот заторопился.

— Подожди, цезарь! Выслушай! Мне известно, кто хранит эту тайну!

— Кто?

— Бицилис.

— Бицилис? — переспросил Адриан.

— Друг царя, — снова сглотнул Деметрий, — его правая рука. Он руководил всеми работами. Он знает. Больше — никто.

Траян задумался.

— Ты снова предлагаешь мне кота в мешке, фабр. Где сейчас находится Бицилис? Мне что, в поисках одного человека заглянуть под каждый камень в Дакии?

— Он в Сармизегетузе, цезарь.

— И что с того? Город ещё предстоит взять. Как сражаются даки, нам всем хорошо известно. Когда у них ломаются мечи, они дерутся голыми руками и зубами. Военное счастье изменчиво. Кто может гарантировать, что Бицилис попадёт ко мне в руки живым?

— Он сдастся, цезарь. Я знаю, как принудить его к этому.

— Как?

— Я знаю, где сейчас находится жена Бицилиса, Тармисара.

XVIII. Черепаха

— Ах ты тварь… — процедил Дардиолай, — так это всё из-за тебя…

— Что из-за меня? — огрызнулся Деметрий, — она жива, ты это хотел сказать? Её не убили походя, не продали в рабство. Или надеялся, что они там, в горах, пересидят напасть? Ага, жди. Она здесь, и ты её видел. Ведь ты видел?

Дардиолай долго молчал. Потом толкнул механика ногой.

— Дальше.