Волки

И снова показалось Мите, что весь этот разговор с Костоломом происходит в каком-то полусне, и нет этого чердака, и раненого Седого, а события последних месяцев — всего лишь прокручиваемый специально для него фильм. Но все это было реальной жизнью, и надо было что-то предпринимать.

— Где отлеживаешься? — неожиданно спросил Костолом.

— Есть место, — ответил Митя.

— Надежно ли? — спросил вечно сомневающийся Костолом.

— Кто его знает, — ответил Митя, — за кого поручиться можно? Думаю, что пока спокойно.

— У бабы, что ли? — спросил Костолом. — Если так, то зря, они все — продажные твари. На баб можно надеяться только до той поры, пока они свой интерес блюдут. А чуть не так что-нибудь и — готово дело. Меня-то они не один раз продавали. Ну конечно, и хоронил я их по такому случаю.

— Ты опять все про мокруху да про мокруху, — возмутился Митя. — Что ты — садист, что ли?

— Люди меня таким сделали. Хорошо, вот ты, добренький, кое-что понюхал, а все никак в себя прийти не можешь.

— Не все же такие, как ты, — возразил Митя.

— Все!

— Что без толку спорить? По-разному мы жизнь понимаем, и все тут. Никого ни в чем переубедить невозможно. Я тебя еще с голубятни помню, ты всегда мазу тянул и задирался.

Костолом неожиданно улыбнулся — видимо, ему понравилось воспоминание о далеких временах. Он даже потеплел немного.

— Да, — вздохнул Костолом, — было, было. И я помню, как ты туда шлялся. Тебе-то все это без толку было, смотрел только.

— «Жизнь» изучал, — с горечью сказал Митя. — А как пришла пора столкнуться с ней лицом к лицу, никакие знания не помогли.

— Много рассуждаешь, — ответил ему Костолом, — надо быть проще. Сделал что-то, не жалей, вернуть все равно невозможно… Заговорились мы с тобой, а про то, что с Седым делать, — ни слова.

— Есть у меня один знакомый, — сказал Митя, — врач, позвоню ему. Он — человек надежный, поможет.

— Ты что, хочешь его сюда притащить?

— А как же иначе? Седого перевязать надо.

— Мужик-то этот, врач, не продаст?

— Что ты в самом деле, не все же гниды! — сказал Митя. — Никому ты не доверяешь, так и пропасть недолго.

— Ладно, звони своему приятелю. Но, в случае чего, если он… того, я его прикончу.

При последних словах Костолома Митя отвернулся и вышел.

Митя шел к телефону, чтобы позвонить врачу, и совсем неожиданно начал ощущать себя не идущим по улице, а лежащим в комнате, за окном которой метался и шумел, словно проклинал кого-то, порывистый ветер. Он врывался в форточку, хлопал дверьми, шелестел бумагами на полу, и они, оживая, начинали двигаться в разных направлениях. Фиалка на окне поднимала зеленые листки, отчего прожилки на них становились все более отчетливыми. Розовые цветки покачивались в такт неизвестной мелодии и тихо напевали что-то свое.

Стены домов за окном поблекли и казались еще более мрачными, чем обычно, нагоняя тоску. Город готовился к наступающей осени, которая торопливо, словно боясь опоздать, входила в свои владения. Темное небо нависало почти над самыми крышами, создавая у Мити ощущение придавленности к земле. Иногда темнота отступала, и в просветах между облаками мелькали радужные полосы, однако они почти мгновенно задергивались облаками.

Митя лежал в комнате, закинув руки за голову, и мысли, одна тревожнее другой, терзали его, как назойливые гости. Иногда Мите казалось, что он проваливается в сон, и тогда возникали видения, но не успевал он как следует сосредоточиться, как все исчезало, и снова порывистый ветер за окном гудел и стонал, словно человек, ищущий выхода из лабиринта, в который он попал не по своей воле.

Наконец он встал, зажег свет и подошел к столу. Справа от Мити висело большое зеркало. Он невольно усмехнулся: интересно наблюдать за собой со стороны, особенно если хочешь знать всю правду без утайки. На него смотрело усталое, изборожденное морщинами лицо, складки у глаз говорили о многодневной бессоннице, глаза были выцветшими, поблекшими. Такие минуты часто приходили к нему и, как правило, ночью, когда все становилось резким и беспощадным. Но, как ни удивительно, зеркало притягивало, хотелось смотреть еще и еще, чтобы не оставалось никаких иллюзий, никаких напрасных надежд.

Митя встал из-за стола, достал из буфета бутылку водки и стакан и вернулся на прежнее место. Налил водки и выпил, потом снова посмотрел на себя в зеркало. Ему показалось, что отражение улыбается, словно говорит: «Разве это поможет избавиться от сомнений?»

«Сомнений?.. — спросил себя Митя. — В чем же я сомневаюсь? В том, что жизнь бессмысленна? А люди, которых я знаю хорошо, совершенно мне неизвестны? Но ведь это не так. Изображение ничего не смыслит в этом. Оно — мираж».

В зеркале начали происходить фантастические вещи. Изображение рассмеялось:

— Только не вздумай предполагать, что ты уже знаешь все на свете. Этого никому не дано.

Митя совершенно спокойно отреагировал на голос из зазеркалья.

— У меня никогда не возникало подобных мыслей, — ответил он.

— Вот и хорошо, тогда с тобой можно общаться.

— Выпил я немного, но это ничего не значит.