Волки Дикого поля

Через несколько месяцев окаянный Глеб собрал свежее войско кочевников и вновь подступил под стены Рязани. Ингварь Игоревич, заблаговременно оповещённый о грозящем набеге, заранее запросил помощи у великого князя владимирского Юрия Всеволодовича, и она была немедленно оказана.

На этот раз, зажатым между двумя дружинами, половцам и «Глебовым израдцам» учинили окончательный разгром.

Лев и Евпатий Коловраты, другие военачальники получили личное указание князей-братьев: «Глеба привесть живьём…»

Но его не оказалось ни среди убитых, ни среди полонённых.

Один из подручных сообщил, что князь убежал раньше, чем началось избиение.

По некоторым сведениям, Глеба постигла обычная, с точки зрения летописцев, судьба братоубийц: «…обезуме и тамо (среди половцев) скончася…»

Относительно спокойное время наступило с вокняжением Ингваря Игоревича. В 1218 году Рязанская земля обрела твёрдого правителя, да и неудавшиеся попытки окаянного Глеба, два раза приведшего большие отряды кочевников под владимиро-рязанские мечи, тоже оставили о себе долгую память в степи.

Так что время правления Ингваря Игоревича в истории края, слава Богу, более всего известно тем, что благоверный князь в 1220 году основал Льговский (Ольгов) Успенский монастырь рядом с укреплённым городком Льговом, в двенадцати верстах вниз по течению Оки.

Ингварь Игоревич отошёл с миром через семь лет после Исадской трагедии. Его преемником стал родной брат – Юрий Игоревич.

Евпатий и Елена

В княжеской дружине мало кто мог соперничать с Евпатием в перетягивании вервия или поднятии каменьев. Был он лих на мечах и в метании копий – большого и малого, именуемого сулицей.

Правда, в стрельбе из лука особого усердия не выказывал, говорил, что бить врага на расстоянии – удел боязливого, а сойтись с ним лицом к лицу – доля витязя.

«Жаль, матушка Меланья не видит ныне своего любимца!» – сожалел Лев Гаврилович.

Прошлое было тяжким и лихим, но воевода о нём неизменно вздыхал, что и говорить, то было время молодости.

Незадолго до кончины матушка спросила:

– А помнишь ли божьего странника, что долю твою предсказывал?

– Помню, родимая, помню…

– А ведь он тогда про Евпатия говорил…

Лев Гаврилович соглашался, потому что навсегда запомнил пророчество странного человека именем Варлаам…

Пять лет, как она тихо отошла в иной мир, и многое изменилось с тех пор.

Старший сын Дементий тоже хорош, хотя и не воин, а лицо духовное. Служит помощником настоятеля Успенского собора, начитан и велеречив.

Не очень любит Лев Коловрат всю эту поповскую братию, возможно, сказывается языческое прошлое его пращуров. Но уж то добре, что отец Василий (так теперь величали Дементия) нужен посадским людям, что многие рязанцы хотят слышать его проповеди, ищут его духовной поддержки.

Дочь Любомила замужем за сыном богатого рязанского гостя Звяги и уже одарила внученькой Меланьей.

Всякий раз, когда Лев Гаврилович брал на руки эту крохотулю, он заливался слезами, вспоминая матушку.

Вскоре после Исадской израды он впервые заговорил с Евпатием о возможной женитьбе.

Сын краснел, отнекивался, что-то невразумительно мычал.

Потом выдавил из себя:

– Батюшка, я – княжеский дружинник. Наша доля, допрежь всего, отчину стеречь от ворога.

– То добре, сынка, витязи земле Рязанской всегда были нужны и нужда в них никогда не иссякнет, – выразительно отвечал Лев Гаврилович. – Мы защищаем землю нашу, нашего князя, наши дома. А ещё за спинами нашими остаются семьи – дети, жены… Вот что крепко привязывает нас к родной земле, сыне. Вот что составляет святую основу каждого рязанца, каждого русича. Подумай об этом, крепко подумай…

И Евпатий стал думать. Он привык верить каждому слову батюшки, но о скорой женитьбе вспоминал только тогда, когда из воинских будней возвращался домой.

Но вскоре произошло событие, заставившее молодого воина иначе посмотреть на весь окружающий мир…

Княжение Ингваря Игоревича было достаточно тихим, но все понимали, что тишина эта обманчива и вскоре грянут неминуемые события. Потому княжеская дружина прирастала и числом и уменьем, потому всё время кликали охочих людей из посадских, которых два раза в неделю-седьмицу натаскивали в ратном деле, создавая дружинный резерв. Потому именно в княжение Ингваря Игоревича стольный град решили сделать неприступной твердыней, безопасным центром одного из важнейших торговых путей.

Дело в том, что верховье реки Прони, впадающей в Оку, близко подходит к верхнему течению Дона. Рязань замыкала собой водный торговый путь от междуречья Оки и Волги к берегам Сурожского (Азовского) моря.