Волки и вепри

— Стало быть, не шибко его и любили, этого короля-охотника, — рассудил Хродгар. — К тому же Сельмунд похож на человека, умеющего подчищать хвосты. Но с чего бы нам верить на слово твоему рассказчику, дружище Лемминг?

— Во-первых, — многозначительно загнул палец Хаген, — Альвард Учёный заслужил доверие своими учёными трудами в те дни, когда мы с вами сиську сосали. Во-вторых, я ему вполне верю — не разумом, но сердцем. А в-третьих, он тогда был писарем при дворе. Довольно близким к Сельмунду. Тот его и выгнал после известных событий. Четыре года назад.

— Просто выгнал? — поднял бровь Хродгар. — Оставил жить?

— Верно, сын Сигмунда не любит лишней крови, — пожал плечами Хаген, — и решил, что от Альварда, смешного учёного старикашки, не будет вреда. Кто ему поверит?

— Ну, допустим, это правда, — с неохотой признал хёвдинг. — Нам-то какой прок? Эта увлекательная сага не поясняет, почему братьям Хорсесонам не лежится в могилах.

— Ну почему же, — улыбнулся Хаген, — отчасти поясняет.

Хродгар, Лейф и Бьярки посмотрели на товарища, как на говорящую брюкву.

— То ли я дурак, — поскрёб под волосяным узлом на затылке Лейф, — то ли лыжи не едут…

— А я их сейчас салом смажу, — самодовольно усмехнулся Хаген. — Вы все, наверное, слышали легенду о вражде Ильвингов и Хундингов? Или «Прядь о Сёрли»? Или хокеландское сказание о Хагене, Хетеле и Хильде?

— Это там, где у старого конунга была красавица-дочь, — припомнил Лейф, — её полюбил один молодой герой, она тоже его полюбила, он её выкрал, отец отправился мстить за поруганную родовую честь, они встретились на каком-то острове, перебили кучу народу, сразили друг друга насмерть, а дочка оказалась ведьмой и воскресила оба войска? Вроде бы они каждый день сражаются, потом она их поднимает заклятием и всё по новой, и так до конца времён?

— О, сколь сведущи линсейцы в преданиях древности! — Хаген сделал вид, что плачет от умиления.

— Ну да, ну да, — покивал бритой головой Хродгар. — Поменяйте местами старого конунга на молодого королевича, а островок — на главную городскую площадь… Звучит безумно, но не бессмысленно. Презабавная выходит издёвка над Вельхаллем и эйнхерьями, теми воинами, что пали в битвах, избраны в светозарный чертог и проводят время в вечных битвах да пирах! Разве только — здесь нет пиров, одни битвы. Но — зачем? Зачем ей это?

— А зачем это было нужно Хильде, дочери моего тёзки-кольцедарителя? — спросил Хаген в ответ. — Зачем Фрейе Блещущей Доспехами забирать часть павших в свои палаты? И куда, кстати, подевался наш Торкель?

— А он с этой, рыжей Эрной, дочкой дворецкого, — простодушно пояснил Бьярки.

Тут дверь открылась, и в покой ввалился Торкель с довольной ухмылкой, а следом — упомянутая Эрна, румяная и смущённая. Эрна сказала:

— Госпожа Хейдис желает видеть Хродгара хёвдинга и говорить с ним.

— Прямо сейчас? — озадаченно нахмурился Хродгар.

— Истинно так, — кивнула Эрна. И добавила, — в её личных покоях. Наедине.

Викинги многозначительно переглянулись. Не сдержали ржания, которому позавидовали бы самые громогласные из коней. А Эрна глянула назад, потом притворила дверь и тихо сказала:

— Вы хотите положить конец колдовству? Тогда мне есть, что вам поведать.

— Тогда будь добра, поведай, — велел Хродгар, надевая плащ — в замке по вечерам было зябко, — а я скоро вернусь. Ну — надеюсь, что скоро.

4

— Богатый подарок не всюду сгодится, — с умным видом проговорил Торкель, обнимая девушку, — часто за меньший желанное купишь![12]

— Ты не самый щедрый из волков моря, — дочь дворецкого щёлкнула его по носу.

— Мы будем щедрее, коль в этом всё дело, — заверил Лейф. — Но скажи-ка, ты ли та самая Эрна, дочь Эрнгарда, чей отец служил тут дворецким и которого не так давно нашли мёртвым?

— Истинно так, — кивнула рыжая. — Но откуда ты…

— Стражники болтали, — отмахнулся Лейф. — Мы не знали твоего отца, но сожалеем о твоей утрате. Каждый из нас терял близких.

— Благодарствую.

Голос у девушки был глубокий и чуть ниже, чем обычно у девиц её лет. И — ровный, как озёрная гладь. Холодные блики мерцали в светло-серых глазах. Округлое личико не выражало никакого волнения, никаких сильных чувств. Она отлично владела собой. Однако Хаген, да и не только он, заметил, как она вцепилась пальцами в позолоченную безделушку, подарок Торкеля.

— Наверное, не ошибусь, — мягко, как мог, проговорил Хаген, — если скажу, что ты не просто так подарила улыбку нашему лоботрясу нынче поутру? Думается мне, ты быстро соображаешь, куда быстрее… хм… — бросил взгляд на слегка озадаченного Волчонка и уверенно закончил, — быстрее многих. И Волчонок таки попался!

Все сдержанно рассмеялись, а Торкель накрыл пальцы девушки ладонью.

— Расскажи им, Эрна, что говорила мне, — ласково прошептал на ухо дочери мёртвого дворецкого. — Им ты можешь верить больше, чем мне самому, — и неожиданно добавил, — мы здесь такие же чужаки, как и ты.