Волки и вепри

— Хо! — осклабился Торкель. — Что, вставил ты свою мачту в королевскую «старуху»?

Хродгар даже не выдал Волчонку положенного подзатыльника.

— Дело к тому шло, — шумно, точно кит, выдохнул он, — и, может статься, у меня ещё будет такая возможность. А теперь, друзья, всем спать. Утром станем держать совет. Волчонок — не задерживайся. Да растолкай Бьярки — он там заснул прям на полу.

Когда же Торкель и Эрна вышли, Хродгар сказал:

— Пусть у каждого из вас последней мыслью перед сном будет мысль о том, взялись бы мы за это дело, когда бы нам не посулили платы. И за какую плату каждый из нас разорвал бы договор с Сельмундом сыном Сигмунда.

— Почему ты так говоришь? — нахмурился Лейф.

— Потому что я не знаю, — растерянно уронил Хродгар.

И вот тогда Хаген испугался за своего молодого вождя. Впервые за всё время их знакомства.

5

Хравен сейдман вернулся под утро. Перепачканный грязью, копотью, кровью и ещё невесть чем. Усталый и злой, как тысяча троллей. Перво-наперво зажёг свечу и засел за свои колдовские книги, делая пометки на листке пергамента и тихо бурча себе под нос. А уж после отправился требовать, чтобы ему истопили баню да принесли снеди на всю ватагу. Прямо в хольд.

Когда солнце было точно на востоке[15], викинги привели себя в порядок и стали держать совет. Бьярки снова поставили снаружи у дверей. Он стоял там, сторожил и грыз баранью ногу. Большего от него не ждали.

— Что у тебя, Хравен? — начал хёвдинг.

— У меня болит спина, — сварливо буркнул колдун. — Вы знаете, друзья, главную мудрость учения Утонувшего бога, которому поклоняются на Железных островах? «То, что мертво, умереть не может». Говно собачье…

Друзья не знали, что это за Утонувший бог, в каком пруду он утоп и где находятся Железные острова, но уточнять не стали. Хравен вечно нёс всякую чушь.

— Я раскопал несколько курганов, — вёл далее чародей, — и попытался уничтожить их обитателей, пока не поднялись. Это казалось наиболее простым выходом. У меня ничего не вышло! Что я только с ними ни делал: и рубил, и дробил, и поджигал… Эти тленные останки, эти кости, такие хрупкие на вид, эти черепа, подобные глиняным чаркам… Их ничего не берёт. Ни металл, ни камень, ни древо, ни огонь. Тогда я воскресил одного — какого-то королевского хирдмана — и хотел побеседовать, но он тут же на меня бросился. Хм… его можно понять. Однако вот его-то как раз, не покойный труп, а драугр, победить оказалось нетрудно.

— Как? — выпалил Торкель.

Вместо ответа Хравен сыто рыгнул. Торкель передёрнул плечами: хоть он и был Волчонком и сыном Серого Волка, но поедать врагов не приучился. Не мог привыкнуть.

— После этого я раскопал курган королевского рода, — не без хвастовства сказал Хравен, — и попытался поднять Тивара Хорсесона — Его Величество неплохо сохранился за четыре года! — но и тут меня постигла неудача. Потом я оставил Хаугенфельд и отправился на Ниданес. Пришлось помокнуть и повозиться — с тем же итогом. Останков Яльмара Молчуна не обнаружил, но, признаться честно, не шибко и старался. К чему бы, и так всё ясно. Слыхал я и читал о столь сильном колдовстве, но столкнулся впервые. Не знаю, хватит ли нам удачи одолеть эти чары!

— А может, и не придётся, — заметил Хродгар, бездумно кроша лепёшку. Мимо молока.

— Наниматель передумал? — вскинулся Хравен.

— Не наниматель, — едва заметно повёл головой хёвдинг, — его жена. Сиятельная Хейдис Брокмарсдоттир обещала три тысячи гульденов, если мы отступимся. И… кое-что в придачу. Я обещал, что подумаю. Что думаете вы?

— А что тут думать? — пожал плечами Лейф. — Бери деньги, бери свою, хе-хе, «придачу», — сдержанно хохотнул, — да и едем отсюда. Чего проще?

— Жалко мне Эрну, — шмыгнул носом Торкель, — но, думается, линсеец прав. Если тут замешаны такие чары, от которых и Хравену не поздоровилось, то нам и подавно нет смысла испытывать судьбу. Хродгар, ты не против, если я возьму Эрну с нами?

— Коли она не воспротивится, — разрешил вождь. — А ты, колдун, что молвишь?

— Неприятно сознавать, что напрасно ковырялся в глине и мертвечине, — признался Хравен с досадой, — но, кажется, три тысячи больше двух. Да ещё и с «придачей». Тебе решать, вождь.

— Спросите Бьярки. Хэй, берсерк! Зайди-ка на минуту.

— Чего? — бросил Бьярки, работая челюстями.

— Нам тут поступил заказ, чтобы мы ничего не делали. За это дают три тысячи.

— Так и не станем ничего делать, — Бьярки зачерпнул ковш воды, запил мясо, прополоскал рот, — у меня мало охоты драться с драуграми. Они холодные и невкусные.

И вышел за дверь.

— А что ты скажешь, Лемминг?

Ответ Хаген придумал ещё перед сном. Но теперь не знал, с чего и начать. Он ещё никогда не отступал перед врагом, каким бы тот ни был, но перед друзьями не отступить не мог.

Но — не отступил.