Волки и вепри

— Да он просто жалкий засранный трус, наш Ангус! — воскликнула Ниала. — Они там все… все такие. Кто был достоин — ушёл на север… — внезапно девушка подсела ближе к Хродгару, вцепилась ему в уши и жарко прошептала, — теперь ты мой, локланн! Ты отныне принадлежишь мне, а не красноубранной Смерти. Увези меня отсюда, локланн. Увези в свой край, на север, в страну озёр и льдов… Чтобы моё сердце там остыло, чтобы кровь заледенела, чтоб дыханье стало инеем. Заклинаю тебя, сделай так, и позор на твои уши, коли не выполнишь мою волю![46]

Хродгар закрыл глаза. Не мог вынести тоски и надежды во взоре ведьмы. Не мог ослушаться приказа. И вовсе не позор на ушах устрашил его, не ведавшего страха.

Слова пришли сами, и раскрылись веки — навстречу судьбе.

— Будь мне супругой, Ньяла.

— Супругой? — ведьма отпустила бедные уши Хродгара, на диво ласково коснулась лица, намотала на палец светлый чуб, погладила по бритой голове. — Зачем? Я буду скверной хозяйкой, а ты — не лучшим мужем. Но я стану любить тебя, а ты — меня, мой герой, и наша любовь продлится тысячу лет.

Когда вождь объявил о своём намерении взять Ньялу на Север, никто не удивился. Только Крак ворчал, что, мол, баба на судне не доведёт до добра, но кто ж его слушал?

10

Кернах сын Корка сына Корбейна прибился к хирду Хродгара и ходил с викингами. То был нестарый ещё человек — едва разменял четвёртый десяток зим, но уже прославился как учёностью, так и острым умом. В детстве перенеся какую-то хворь, он с тех пор прихрамывал и при ходьбе опирался на ясеневый посох, который служил и грозным оружием в умелых руках. У него не было недостатка в отваге и сноровке, но в сражениях он участвовал редко, ковылял при обозе да приглядывал за скарбом. Лейф Кривой Нос возмутился: мол, неразумно доверять этому чужаку — набьёт мошну из нашей доли, ищи его потом! — но Хаген возразил:

— Присмотрись к нему. Далеко ли убежит этакий хромец? К тому же Кернах — филид, так здесь называют толкователей закона. Пригодится.

И — да, пригодился. Кернаха звали, когда требовалось объясниться с местными, не проливая понапрасну крови. Переговорщик из него вышел незаменимый. Хродгар спросил его:

— Не зазорно тебе ходить с нами, чужаками? Ведь мы грабим в землях твоего народа.

— Как мне видится, вы грабите в Маг Арта и в Маг Эри, а не в Глен Мор, — усмехнулся Кернах, расчёсывая тёмно-рыжую бородку. — Враг моего врага, сам знаешь, мой друг.

С северянами Кернах изъяснялся на Скельде, но Хродгар настоял, чтобы филид поучил его местному наречию. Ньяла на Скельде не говорила, и он пока не слишком хорошо понимал возлюбленную. Что, конечно, вовсе не уменьшало их взаимной приязни.

— А кто же твой враг, достойный сын Корка? — спросил в свою очередь Хаген, который как-то сразу сошёлся с этим учёным мужем. — Ты отдубасил божьего человека, и тебе это спустили. Но ты покинул Горлех, и непохоже, что тебе там были рады…

— Рассказывай, — просто повелел Хродгар.

Кернах тяжело поднялся, насупившись, обвёл попутчиков холодным надменным взглядом с высоты своего немалого роста, затем почесал кончик длинного носа, вздохнул и сел обратно.

— Нетрудно сказать — труднее выслушивать повеления. Филиды не принимают приказов ни от кого, кроме своих старших собратьев, и то не всегда. Но пак[47] с ним… С чего бы начать?

— Дунь, — Хаген протянул ему набитую трубку, — в голове прочистится.

— Сто благодарностей, — кивнул Кернах, раскурил, затянулся пару раз, — мне в последнее время не перепадало ни зелья, ни лишних монет. Нет, воистину настали тёмные века, если знаток закона сидит у костра с морскими разбойниками!

Все засмеялись, а знаток — громче всех. Утёр рукавом выпуклый лоб и бритое темя.