Волки и вепри

— Быть посему, — кивнул Арнульф, — эй, налейте гостю мёду, да постелите шкуру — пусть посидит с нами до конца тинга.

Младшие в хирде, свейны, бросились исполнять поручение, а сэконунг обратился к филиду:

— А что, Кернах Дюжина, ты пустил уже ратную стрелу по Тир-на-Морх?

— Пустить-то пустил, — откликнулся законник, — но кто и сколько откликнутся, мы узнаем уже на Равнине Курои.

— Вот видите, — самодовольно огладил бороду Седой, — не столь уж нас и мало.

По рядам молодняка прошёл тревожно-восхищённый шелест, а пожилые вожди угрюмо молчали, глядя исподлобья. Франмар сэконунг, глава хрингвикингов, сказал:

— А ты уж всё приготовил, мало спрашивая нас? Похвальная прыть в твои-то годы! Но ведь и мы всегда можем тебя покинуть, Арнульф Седой. Добыча поделена, поход окончен. К чему нам и дальше хранить тебе верность?

— Вы можете поступить, как считаете нужным, — отмахнулся морской король, — а я одержу победу с войском эридов. И что ты тогда станешь кричать над морем, э, братец Беркут? Что скажут люди во фьордах, когда узнают, что хрингвикинги отступили там, где не сробели эриды?

— Ну соберём мы пару тысяч, — буркнул Франмар, — всё равно выходит один к четырём. В чистом поле нас сметут.

— Ты обещал нам богатую добычу, а не славную смерть, — напомнил Орм Белый. — Ты, видимо, торопишься умереть, и это похвально, но к чему тянуть всех нас за собой?

Тут вскочил Хельги Убийца Епископа и гневно воскликнул:

— Замолчи, племянник ярла! Не смей позорить нас перед союзником, не смей сомневаться в доблести хлордов. Если тебе, Белый Змей, важно свернуться кольцом над грудой сокровищ, так и ползи себе в пещеру, но тут ещё остались волки да вепри!

— Поглядим, как ты станешь рычать и фыркать, когда дойдёт до дела, — прохладно усмехнулся Орм, — и тогда ты увидишь, юный герой, ярость драконов.

— Всяко досадно мне уходить, не переведавшись парой ударов с достойным врагом, — сказал Эрлюг сын Хроальда. — Мало потехи было грабить монастыри да церкви!

— А тебе, я гляжу, мало было по морде получить в Блумвике от сидов, — заметил Хакон.

— Дивлюсь я на твои слова, дядька! — поднялся Рэфкель Лосось, сын Рорика Неудачливого. — Раньше такого не бывало, чтобы ты предлагал бежать с поля битвы!

— А что я? — возмутился Хакон. — Я ничего такого не предлагал, но надо же прикинуть нос к ветру. Ты, Рэфкель, весь в своего отца, даром что четвёртый десяток разменял. Одно дело — доблесть, а вовсе иное — безрассудство.

— Безрассудно было напасть на Эрвингард, — вставил Бьёлан Тёмный, — но мы совершили тот набег, и ни разу о том не пожалели. Думается мне, что не исчерпан запас удачи Арнульфа Седого, и нам не прибавится чести, коли мы не попытаемся это проверить.

— Если всё как следует обмозговать и подойти к делу с умом, — осторожно проговорил Альм Вещий, — то выйдет толк. Однако мне всё же сдаётся, что наш морской король знает нечто такое, что нам невдомёк. Не так ли, Седой?

…Сотни глаз. Взгляды — настороженные, холодные, — грозовые тучи над северным морем. Застыло небо, застыли волны, только ветер ерошит пенные холки на равнине вод. Не обратится ли ветер — гибельным смерчем? Ещё миг — и вскипит пучина, вздымая валы до небес, и небеса откликнутся громом да пляской молний, рёвом неистового Тэора… Выстоит ли Седой, Длиннобородый, Податель Побед, Отец Ратей, Владыка Дружин, Высокий, Повелитель Мёртвых и Всеотец? Выстоит ли отец — против сына?

Нет.

Старший брат — против младшего.

Орёл — против змеев и беркутов, волков и вепрей.

Старый глупый орёл, который сам себя загнал на край небес. Однако ещё способный поднять бурю взмахами могучих крыл. И кровь быстрее бежала по венам, разогревая старческие кости, а взор наполнялся цветом, светом и смехом. «Вы думаете, братья, будто у меня есть тайны от вас? — усмехался старый орёл. — Это правда, и некоторые из них я раскрою прямо сейчас. Но последнюю тайну, последний урок вы усвоите в самом конце. Кто до него доживёт!»…

— Найси, сын Тэгирнаха конунга из Глен Мор, гонит на нас оленье стадо, добычу королей! — воскликнул Арнульф, и голос его звучал на диво звонко, как в юности, когда сына Ивара Хромого ещё не звали Седым. — Всё, что нам остаётся, это занять Поле Курои и держаться, пока не подойдут гленморцы.

— Мы станем наковальней, по которой будет лупить кувалдой Тэгирнах конунг? — уточнил Франмар Беркут.

Арнульф кивнул и добавил:

— Думается, ничего сложного в том нет. Если мы построимся «курганом» и будем крепко стоять, не наступая, союзнички обломают клыки и умоются кровью. К нашей славе.

— А как быть с их конницей? — спросил Альм Вещий. — Сколько рыцарей ведёт этот Робер Аррауд, маркграф де Лотен? И сколько прочих конников у неприятеля? Выстоим ли?

— Много рыцарей, — подтвердил Арнульф, — почти сотня, и ещё несколько сот легкоконных бойцов. Придётся туго, но тем большей будет цена нашей славы!

— Цена славы форнских рейтеров также велика, — проронил Орм, — и она ведома всем…

Его перебило скромное, но настойчивое покашливание Хагена. Орм бросил короткий неприязненный взгляд и развёл руками — мол, и так всё ясно.