Волки и вепри

Северяне построились так: впереди — храбрые ополченцы из Фион Лиа, сразу за ними — гелады под началом Утхера Медового Волынщика. На правом краю — толпа, которую собрал Кернах, на левом — гравикинги. Посередине стали хрингвикинги, люди Эйлима из Хединсфьорда и скорбного животом Раудульфа, который, тем не менее, твёрдо стоял на ногах, крепился — хочу, мол, умереть как герой, а не как засранец! — и эти его слова впоследствии стали пословицей; дальше — сотня Хродгара, над которой возвышался сам Арнульф сэконунг, щитовые девы Ньёрун Чёрной и бойцы Бьёлана Тёмного. Позади ждали своего часа витязи Хакона Большого Драккара, Орма Белого и хьёрвикинги под началом братьев Хроальдсонов.

Судя по знамёнам, видневшимся на виднокрае, сам Кетах во главе эринов стал посередине, на левом крыле — Феарвалл Ан-Валлок со своими лучниками, знаменитыми не только меткостью, но и скорострельностью, справа же — рыцари и кнехты Робера Аррауда. Основные силы противника пока тоже оставались на месте, предпочитая для начала спустить на врага «щенков».

«Щенки» — легковооружённые ополченцы обеих сторон — резвились долго. Битва началась часа за два до полудня, и, пока солнце не перевалило за полдень к юго-западу, викинги топтались на месте, поначалу пытаясь понять, что происходит на поле боя, а потом и пытаться перестали. Больше всего это походило на какую-то игру со смертельным исходом. Парни в килтах и широких рубахах носились по полю, как зайцы, швыряли друг в друга копья и камни, порою — метко, но чаще — как попало. Было похоже, что та забава им по нраву. Над равниной летали дротики, солнце вспыхивало на остриях, и трудно было различить, где свои, а где чужие. Редко сходились на длину ножа, предпочитали обмениваться ударами издали. Ополченцы из Тир-на-Морх поглядывали на этот копейный праздник, одни — с надеждой, что этим всё и обойдётся, но больше — с завистью. В бой, однако, не лезли: тройного знака рогом никто не давал.

Так продолжалось несколько часов. Молодёжь нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, скучая. Хакон, никого не стесняясь, дул пиво: взопрел под бронёй. У Раудульфа снова прихватило живот, и он начал осторожно выбираться из рядов соратников. До края строя, впрочем, не добежал и навалил кучу прямо перед бойцами Орма Белого. Хаген курил трубку, справедливо полагая, что времени полно. Лейф и Хродгар последовали его примеру. Торкель отчаянно зевал. Бреннах тихо бренчал на арфе. Бьярки ковырял в носу. Была б его воля — бросился бы на врага, рыча и дико вращая глазами, но за прошедшие годы берсерк научился держать зверя в своей душе на коротком поводке.

Постепенно гелады и воины Диармайда стали уставать. А ополченцы Кетаха набегали волна за волной, намереваясь затопить островок северного войска с трёх сторон, и воздух гудел от сотен летящих дротиков. На каждого из тысячи ополченцев у Кетаха имелось трое.

И тогда не выдержал молодой вождь гравикингов, Хельги Убийца Епископа. Поднял знамя с черепом и руной, подал тройной знак рогом, устремился на врага в первых рядах. Старый вожак грасвикингов, Альм Вещий, кричал вослед ученику:

— Стой! Стой, полудурок! А, етить мои старые зубы…

И тоже дал знак к наступлению — не бросать же недоумка?

Увидев, что левое крыло войска подалось вперёд, не менее молодой, но менее опытный Эйлим конунг решил, что вот оно, счастье клинка, и тоже двинул свой отряд. А Раудульфу, чьи люди стояли рядом, только того и надо было. Подтягивая на бегу штаны, он громогласно приказывал идти на подмогу. Наших бьют, мол, эгегей! Франмар Беркут пытался их остановить, но в итоге пришлось идти за ними. На другом конце северных полков тоже заметили движение, и щитовые девы под стягом-драконом тоже ринулись на эринов. Бьёлан Тёмный выругался на своём родном наречии и подался следом. Уж коли девки не робеют, то нам и вовсе позор торчать тут, словно мы пеньки на лесосеке!

— Стоять! Стоять, ублюдки! — разорялся Арнульф, тревожно озираясь по краям непослушного войска, пока Самар судорожно дул в рог, пытаясь остановить лавину плоти и стали.

— Тихо, Самар, у тебя морда лопнет, — хмуро пошутил Хродгар, — переведи дух, сейчас придётся трубить наступление.

Тур не ошибся. В сомкнутых строях северян образовались крупные бреши, в которые так удобно вбивать конные — да и пешие — клинья. Арнульф заскрипел зубами, зарычал:

— Развернуть знамёна! Поднять щиты! Держи строй! Самар — труби «всем вперёд»! Ну, скотоложцы, ну, сучьи дети… Лучше бы им не пережить сегодняшний день! А этому засранцу Хельги я лично почки вырву.

Хравен Хильдеброг поднял знамя, алый шёлк заструился на ветру, и ворон торжественно раскинул крылья, предвещая победу. Войско северян расцвело красными стягами, точно сад — драгоценными цветами-тюльпанами. Каждый баннер — с чёрной вышивкой: помимо воронов, на полотнищах красовались мечи и топоры, драконы и ястребы, и только сотня Орма стояла под белым морским змеем на кровавом поле. Запели рога и козлоголовые волынки, Бреннах заиграл на арфе бодрую мелодию, а Хаген вышел перед строем и воскликнул: